— Камка! Камка! — забыв про сдержанность, к которой привыкли мы на посвящении, закричали Ильдаза и Ак-Дирьи. Они сдружились за эти дни и всегда поддерживали друг дружку. — Ал-Аштара говорит, что ээ помог ей убить оленя! Она говорит: это он стрелял! Он, не она, твой горит унес! Зачем она врет?

Но Камка не отвечала, а когда они стали несносны, огрызнулась — и те замолчали. Только когда расселись и, утолив первый голод, стали спокойней, она ответила тихо:

— Конечно, это не так. Ээ-тоги не возьмут ни горита, ни лука. Это был чол — отражение.

Мы застыли. Никто не понял ее слов, и меньше других я сама. А Камка велела мне рассказать все, что было со мною.

Я рассказала подробно с того момента, как проснулась и вышла на кручу. Как видела, что двойник мой забрал у Камки горит, как кралась сначала за ним, но он так ни разу и не обернулся. Как залез он на кедр и выстрелил, ээ-тай призвав, а потом мы вместе неслись с обрыва, и он каждым движением меня повторял — или я его повторяла.

— Где же сейчас твой помощник? — спросила Камка, и я растерялась. Я не заметила, как он пропал. Но духи всегда так уходят. Я знала точно, что сама, а не он, резала ветки, чтобы собрать волокуши и принести тушу, и на мне уже был Камкин горит, и даже смола кедра была на одежде, словно это я залезала наверх и стреляла…

Я так и ответила ей: не знаю.

— Он в тебе, — сказала Камка. — Он вышел из тебя и в тебя же вернулся. Это чол — двойник, отражение. Они осязаемы и плотны, они могут действовать, как велит хозяин, но другие могут не видеть их: нет ни тепла, ни следов, ни запаха, ни тени. Потому я не проснулась, когда взяла ты горит. Чолы не думают, не рассуждают. Они способны только действовать. Это само ваше действие, происходящее без вас. Помните, девы, что моих образов было пять, когда пришли вы на кручу? То были мои чолы. Их можно создать столько, на сколько вам хватит сил. Я вижу, — сказала она, посмотрев на меня ласково, — твое ученье с ээ успешно.

Мысли мои смешались. Если бы Камка велела мне сей же миг создать чола, я бы не смогла. Признаться ей, что ээ не является несколько дней, я тоже не могла. От всего этого было чувство, словно меня обманули. Разочарование и досада поразили меня, хотя девы смотрели с завистью. Мне хотелось крикнуть Камке: «Скажи, как у меня получилось это? Как это сделать? Я не знаю!» — но я боялась опозориться перед девами.

За меня этот вопрос задала Ак-Дирьи:

— Камка, научи всех. Мы тоже так хотим, чтобы делать, но не делать самим.

— Нет, — засмеялась она. — Ваши ээ вас научат.

— А все Луноликой матери девы умеют так? — спросила Ильдаза.

— Всем приходит в свое время. Кому-то рано. Кто-то добивается после. Кто-то не умеет вовсе. В том нет гордости, девы, нет и особой искусности. Это дар.

Такие слова успокоили дев, хотя зависть не покинула их, я видела. Мы доели и пошли вновь на кручу. Я решила тоже не мучить себя вопросами и задать их ээ, когда бы ни появился он снова.

Глава 8
Мост через желтое море

История с чолом была для меня больше болью, чем гордостью: уже через день мне казалось, что или не я совершила то, или этого просто не было. Хотя мясо мы ели еще несколько дней, а Камка разрешила мне покидать кручу, что для других дев оставалось запретным.

Теперь мы ходили там вместе с моим ээ по долине, следили за духами и зверьми, он учил меня призывать ээ-тай, стрелять с их помощью и перемещаться. Но главное, что он учил меня делать, это бороться с ним — с самою собой бороться. Это было непросто, и ни разу победить мне не удавалось. Все движения у него были мои. Все приемы, любимые мною, были просты для него, а поймать его на слабости, которую за собой знала, было сложно: для этого сильнее и ловчее надо было стать, чем я была.

Он говорил мне: «Смотри не на то, что я делаю, а на то, что сделаю в следующий миг». Я понимала и пыталась так делать, но только скованнее становились движения: я чего-то ждала и всегда пропускала. Двойник говорил: «Не думай», или: «Забудь о себе», — но тогда не получалось совсем.

Многое случилось в те дни на круче, но я не стану полнить рассказ. Лишь об одном случае не могу умолчать. Вся Очи моя в нем и та страсть, которая всю жизнь не отпускала ее. Через много лет развела нас с сестрой эта страсть, но тогда детской ошибкой показаться могла.

Это случилось в один из дней заходящей луны. Воздух, так долго бывший спокойным и чистым, начал мутиться, снег посыпал колючий и резкий, ветер крепчал. Еще утром мы занимались на круче, но ветер стал нестерпимым, и Камка велела уйти в пещеру. Самой же ей надо было спуститься в лес, снять силки и перегнать табун в закрытое место.

В пещере было тихо, но мы понимали, что буря может продлиться несколько дней. Это нас удручало, слабый, праздный разговор то возникал, то затихал меж нами.

Вдруг заговорили о наших занятиях с духами. Мы почти не рассказывали друг другу о том, но вдруг принялись вспоминать о мирах, где бывали. Начала Ильдаза. В ее мирах были горы с пещерами, глубокими и разветвленными, по которым она ходила и искала сокровища: руды, камни для красок, драгоценные светящиеся камни и, конечно, красный цветок — камешки темно-красного цвета, вечные спутники и предвестники золота, которые кузнецам помогают очищать его и делать тонким листом [8] . Дух учил ее, чтобы потом и в настоящих пещерах эти сокровища ей открывались.

— В кузнецких станах красный цветок зовут еще кровью грифона, — сказала я. — Моя мать оттуда, я знаю.

— Так и есть: ээ-торзы грифон охраняет золото, — согласилась Ильдаза. — Пока что я не умею обойти его, но мой ээ научит меня этому.

Потом Ак-Дирьи принялась рассказывать о своих путешествиях. Ее дух учил знанию трав и их свойствам. Потому все ее впечатления обладали запахом и вкусом: она не столько видела и осознавала образы своих миров, сколько воспринимала их вкус.

Очи на то рассмеялась:

— Готова поспорить, там все реки полны молоком и медом, как на вышнем пастбище, и ты уже не одну из них выпила!

Девы рассмеялись, но Ак-Дирьи надулась. С обидой она спросила у Очи, что та сама видела и делала в мирах у ээ. Очи отвечала:

— Мне неинтересно лазать везде, как неразумному дитяти, когда люлька кажется пещерой, а котел — кипящим озером. Я занимаюсь только одним, но не отступаю в этом: я ищу мост, чтобы перебраться на другую сторону желтого моря, в мир ээ-борзы.