Изображение на воздушном экране расширилось. Теперь там можно было увидеть и «Рысь», и вражеский объект, а между ними — векторные черточки дронов-истребителей. Через несколько секунд дроны рассредоточились, и на экране появились плотные зеленые арки, обозначавшие траектории сближения дронов с объектом.
— Через три секунды, две...
Как только удар был нанесен, все, кто находился в командном отсеке, ахнули от изумления. На мгновение часть поверхности объекта замерла, перестала двигаться — возникло нечто вроде стоп-кадра. Сотни точек попадания снарядов расцвели алыми и розовыми лепестками на поверхности замерзших океанских волн, а потом исчезли, не оставив после себя и следа.
Как только угроза для объекта миновала, дюны снова пришли в движение.
— Что это было? — спросил Зай.
— Не уверена, сэр, — медленно выговорила Тайер. — Объект превратился во что-то. Явно не в кристалл, но я пока не имею понятия, из чего состояла матрица.
— Что, хроматограф ничего не показывает? — осведомилась Хоббс.
— Показывает, мэм, но тут нет ни одного узнаваемого элемента.
— Трансурановые, — пробормотал Зай.
Они уже знали о том, что объект способен производить неизвестные элементы за пределами периодической таблицы. В принципе, это были своего рода металлы, но с неограниченным периодом полураспада, а потому — нерадиоактивные. Сотрудники аналитического отдела трудились в поте лица, чтобы определить, какими характеристиками могут обладать столь экзотические вещества, имеющие сотни или даже тысячи электронов на устойчивых орбитах, но подобные фундаментальные исследования были невозможны при том, что такие элементы сами по себе никогда не существовали — и не могли существовать нигде, кроме как внутри этого странного, непостижимого объекта.
— Нет, сэр, — проговорила Тайер через пару секунд. — Думаю, не трансурановые.
И больше она ничего не сказала.
— Тайер? Докладывайте.
Аналитик начала быстро кивать головой и шевелить руками, словно ребенок, страдающий аутизмом.
— Теперь я вижу, сэр, — выдохнула она. — Атомы защитной брони объекта имеют менее сотни электронов, но их конфигурация необычна.
— А обычная конфигурация какова? — спросила Хоббс.
— Распределение электронов по сферическим энергетическим уровням, — ответила Тайер. — Смотрите.
На экране появилась периодическая таблица элементов.
«Боже, — с тоской подумал Зай. — В разгар боя с риксским гигантским разумом у нас начинается урок химии».
Вот почему сотрудников аналитического отдела старались держать подальше от командного отсека. Он поднял руку, чтобы прогнать с экрана таблицу, отмахнуться от нее как от призрака.
Но неожиданно прямоугольная таблица превратилась в спираль. Рука Зая замерла в воздухе.
— Электроны вращаются вокруг ядер на жестких энергетических уровнях, — объяснила Тайер. — Фактически это — орбитальные кванты. Но виртуальная материя объекта, судя по всему, нарушает этот закон. Судя по имеющимся у нас данным, поверхность объекта в течение нескольких секунд состояла из элемента с новыми квантовыми состояниями, новыми субоболочками. «Трансурановый» означает, что элемент принадлежит верхней строчке таблицы. А этот элемент был выше таблицы. Он располагался на оси Z — что-то вроде того, как если бы мнимые числа добавили новое измерение к числовому ряду.
Спираль элементов вытянулась, стала похожей на раковину брюхоногого моллюска. Периодическая вавилонская башня. На каждом уровне структуры знакомые группы элементов обретали «новичков».
— На мой взгляд, «броня» на поверхности объекта состояла большей частью из углерода, — сказала Тайер. — Или из какого-то элемента, атомное число которого составляет шесть. Но при этом его кристаллическая структура намного более сложна, чем структура алмаза.
— И к тому же он был чертовски более прочен, чем алмаз, — добавила Хоббс. — И температура плавления у него выше. Эффект атаки дронов нулевой, а они бы сумели прожечь дырки в алмазе так же легко, как в тряпке.
— Отправляйте вторую партию, Хоббс, — распорядился Зай. — И уберите эту мерзость с моего экрана!
Творение Тайер жалобно мигнуло и исчезло. На его месте возникли дуги траекторий оставшихся дронов-истребителей. Они помчались к объекту, и тот снова напрягся, готовясь ответить на атаку. На этот раз капитану показалось, что сила преображения объекта была еще более выраженной: обездвиженными остались только те участки поверхности, в которые попали снаряды. В остальном же все осталось по-прежнему. Песчаный океан продолжал бушевать.
— Понятно, — пробормотала Тайер, продолжая впитывать поток данных.
Зай сделал вид, что не слышит ее.
— Дайте мне пятьдесят терабит из кормовой фотонной пушки, — сказал он стрелку Уилсону. — В самую середину.
На поверхности объекта появилась прицельная точка.
— Готов дать залп по вашей команде, сэр, — отозвался стрелок.
Зай уже готов был дать приказ, но слова застряли у него в глотке.
Воздушный экран на мостике, его личный синестезический канал и даже резервные экраны вокруг капитанского кресла показывали одно и то же — нечто такое, во что невозможно было поверить.
Объект исчез.
СЛЕПЕЦ
Хотя главный аналитик Кэкс ослеп и лишился своей должности, у него остались иллюзии.
Летучая пыль оптического кремния повредила только его глаза. Глазные нервы и центры головного мозга работали совершенно нормально. На самом деле как только бы «Рысь» возвратилась на Легис, там ему без труда сделали бы операцию и приживили искусственные глаза.
И что самое главное, крошечные приемники, необходимые для синестезии — этой двери, ведущей в мир вторичного зрения, до сих пор работали. Эти устройства окружали сетчатку, и у человека, имеющего такую профессию, как Кэкс, их были сотни. Их не задели, не поцарапали мелкие осколки стекла, лишившие аналитика обычного зрения.
Кэкс наблюдал за ходом сражения из лазарета. Он дрейфовал в полях зрения разных дронов. Глядя через плечо молоденькой Тайер, он следил за тем, как она конструирует экспериментальные модели виртуальной материи объекта. Время от времени Тайер обращалась к нему, просила совета или подтверждения. Она пользовалась языком кодовых жестов, чтобы их переговоры никто не слышал. Кэкс стал невидимым консультантом для девушки, занявшей его пост, — чем-то вроде доброжелательного призрака далекого предка.
А потом объект исчез.
Телескоп не показывал ничего, кроме звезд на фоне тьмы, экран рентгеновского спектрографа был пуст, инфракрасный спектрограф демонстрировал космический холод.