— Потому, что иначе не успеем. — Даша, прищурившись, придирчиво оглядела небо. — Нужно разделиться.
— Но до двенадцати еще уйма времени, — жарко заспорила с ней Ковалева.
— Какой же ты еще ребенок, Маша, — печально усмехнулась Даша Чуб. — Ты что, так и не въехала с кочерыжником? Это в сказках все начинается в двенадцать! А в реальной жизни только Новый год. Ночь, Маша, начинается тогда, когда стемнеет… А темнеть начнет в 21.10. Смотри! — Чуб многозначительно показала на побледневшее небо, — еще не серое, но уже смеркающееся, так, что глядящему на него казалось: у него устали за день глаза, — и констатировала: — Нужно спешить!
* * *
Проскочив через территорию Павловской больницы, Даша приковала свой мопед к калитке. Вечерело. Было пока светло, но свет уже приобрел мертвенно серый оттенок умирающего. Оставшаяся от самого древнего монастыря Руси, одинокая церковь казалась безмолвной и безучастной — не причастной ни к чему. И хотя Дашино чувство реальности происходящего давно уже приказало долго жить, сиротливая церковь двенадцатого века и «свой парень», назначивший ей встречу в полдвенадцатого у входа в клуб, показались ей вдруг слишком реальными, чтобы их бояться. И на мгновение она испугалась, что тупо и с пафосом ошиблась на их счет и никакого «Конца света» не будет! То бишь будет, но лишь по телевизору. И Змей, может, и жил тут по легенде, но Ян вряд ли живет в канализации. И власть, запертая в залитых бетоном пещерах, как смерть Кащея в яйце, — такая же сказка, как и сам Кащей.
А потом испугалась, что испугалась зря: Киев погибнет, и у нее есть меньше часа, чтоб сделать «то, не знаю что», способное предотвратить страшное неизбежное…
А секунду спустя испугалась еще сильнее, потому что кто-то за ее спиной отрывисто сказал:
— Не ходи туда!
Чуб резко обернулась и увидела Митю, стоявшего в двух шагах от нее.
— Что ты тут делаешь? — выговорила она, растеряв от неожиданности половину букв и недоумевая, как ему удалось подойти так неслышно?
— Не ходи туда, — повторил он. — Там они.
Даша невольно кинула взгляд на «там» и потрясенно открыла рот, потому что одновременно с ее ртом дверь безучастной церкви бесшумно приоткрылась и, словно дождавшись представления Мити, оттуда вынырнули двое участников: один в полосатой рубахе, другой — в красной (!) ветровке, моментально узнанные ею.
— Стойте! — бездумно заорала она. — Как вас там! Кока! Олег!
Они побежали к противоположному входу, выходящему на склон горы. Красная ветровка мелькнула за копьями забора. Они спешили в пещеры. Чуб, быстро, но заботливо уложив свою метлу вдоль линии забора, помчалась за ними. Митя — за ней. Но стоило ей поравняться с распахнутой дверью, Даша мигом забыла о сатанинской шобле покойного Мира и, развернувшись на девяносто градусов, понеслась туда.
Туда, где, очерченный полукруглым проемом, безбожно-красный пол церкви горел огнями множества свечей!
И стремительно вбежав вовнутрь, Даша сразу увидела Катю.
— О, нет! — всхлипнула Чуб.
Митя жалобно заскулил за ее спиной.
Катя лежала в огненном треугольнике, лицом вниз. Лежала пугающе аккуратно, словно кто-то пытался выложить ее тело определенным рисунком. Ее неподвижные, раскинутые крестом руки и голые ноги в спортивных трусах, почти упиравшиеся кроссовками в широкую ступень иконостаса, тонули в переливающейся луже крови. Слипшиеся от крови волосы залепили лицо.
— Катя, — завопила Даша истошно. — Нет! Только не это!
И вскрикнула снова, потому что мертвая Катя с усилием приподняла тяжелую голову от пола и посмотрела на нее бессмысленно-слепым взглядом. Ее лицо было кроваво-грязным.
— Боже мой, Катенька, ты жива… — застонала Даша, кидаясь к ней и сшибая ботинками свечи.
Катина голова опала. Даша опустилась коленями в Катину кровь и, нагнувшись до земли, неумело потеребила ее за плечо. Митя плакал, как брошенный ребенок. Чуб положила покорную руку на свою шею и, обхватив Катю за талию, поставила ее на колени. Отчаянным рывком встала на ноги, взваливая на себя обмякшее тело:
— Пойдем. Катенька. Тут больница. Какая-никакая, но все-таки… Катенька, пожалуйста. — Ноги поскальзывались в крови.
Им не удалось пройти и пяти шагов, как Катя обмякла и стала безвольно оседать на тяжелые колени. Поползла на пол. Даша попыталась удержать ее, но не смогла — только дотащила до стены на полусогнутых напряженных ногах и, прислонив, рухнула рядом с нею.
Катя застонала, прижимая слабые руки к мокрому животу.
— Там рана? Не можешь идти? Больно? — заискивающе спросила Чуб, хотя все это было понятно и без слов.
Она безнадежно примерилась взглядом, пытаясь мысленно приподнять высокую Катю, но перебросить ее через плечо было невозможно из-за раны на животе. А на руках она не донесла бы ее даже до крыльца…
— Катюнечка, — подползла она к ней. — Соберись. Попробуй! — Она с мольбой дотронулась до ее руки.
— Не надо, — еле слышно сказала Катя. — Поздно…
— Глупенькая, глупенькая, — запричитала Даша, давясь слезами. — Ты не умрешь. — Она истерично вытащила из кармана телефон Алекса. — Блядь! — Верхний левый угол экрана был пуст. — Нет связи. Митя! — Сумасшедший отозвался громким плачем. — Не плачь. Ради бога, беги в больницу. Приведи врачей! Она не может идти!
Он закивал и, продолжая кивать и скулить, бросился к дверям.
— Они сейчас придут, — затрещала Даша. — Глупенькая, зачем ты пришла сюда? Зачем? Ты сняла цепь и вообразила себя всесильной? Эти подонки… Мы и забыли, что Мир был не один! Стоп. А как ты во-още вошла? — озадачилась она запоздало, хотя с тем же успехом этот вопрос можно было задать и самой себе. — Ведь ведьмы не могут…
— Поздно, — повторила Катя. — Кровь. Ее слишком много.
И Даша поняла: кровь! Три убийства — это слишком много, чтобы церковь осталась святой.
А на стене, уже измазанной Катиной кровью, поднял горящий огнем меч будущий победитель Зверя Архангел Михаил, держащий в левой руке загнутый считок:
Съ чистымъ сердцемъ прите кающимъ въ сей чистый домъ божiй немилосердо мечъ Moi простираю…
Но небесный защитник Киева, не зря круживший сотни лет над Городом Дьявола, грозил зря — он не спас Катю! И не простер свой «мечъ» над зверьми, «прите» в его «чистый домъ» с не «чистымъ сердцемъ».
— Нет! Нет! — возразила Чуб горячо. — Ты выживешь… Ты не должна была умирать. Это случайность. Глупая случайность!
— Нет, — покачала головой Катя. — Нет случайностей…
— Я опоздала! Как нелепо… Третья жертва не нужна!
— Вы знаете?
— Ты же ничего не знаешь. А мы — все. А ты как кошка, ты сама не знаешь, зачем пришла сюда… Но Маша скоро будет! С богатырем. Есть такое заклятие в книге. Воскрешающее!