В двадцатом веке это назовут тотальной войной. Дрезден, превращенный в чудовищную печь бомбардировками союзников. Ядерные грибы над Хиросимой и Нагасаки. На крыльях бомбардировщиков ХХ столетия красовался тот же символ, что и на знаменах новых хозяев каганата: Щит Соломона. Пятиконечная звезда.
Но у каган-бека Обадии не было ни самолетов, ни ядерных бомб. Кто же исполнял чудовищные приказы?
Это было второе «оружие победы» новых владык. Арабские путешественники особо отмечают, как диковину, что в земле хазар войско «получает жалование», то есть состоит из одних наемников. Чужаки или разбойничьи шайки изгоев. Что им была Хазария, ее обычаи, ее древние боги? Новые хозяева платили им. И они делали свою работу – чужаки равнодушно, изгои, пожалуй, и с удовольствием.
Ужас охватил уцелевших. Большинство не выдержало – и покорно склонилось под тяжелую длань новых владык. Непокорные бежали, уходили целыми родами – к венграм, к болгарам. В Болгарии долго еще рассказывали про страшных людоедов- «джидовинов». Возможно, кто-то уходил и на Русь. Велимир Хлебников видел потомка хазарских язычников – хабаров – в русском землепроходце Хабарове.
Нам на Русь возвращаться рано. Присмотримся – какова она, держава, родившаяся в чаду и крови гражданской войны 90-х годов VIII века.
Обложной, многолетний кошмар…
Рынок адским прибоем хлещет.
Превращаются люди в товар,
С молотка продаются, как вещи.
Светобор
Верховным и абсолютным владыкой каганата считался по-прежнему каган. По-прежнему его выбирали, и арабский путешественник видел будущего владыку Хазарии, еще до избрания, на базаре. Юноша торговал лепешками. Так что хазары могли гордиться – и наверняка гордились – одним из самых демократичных устройств в мире. Подумать только – простой торговец мог стать владыкой державы! И ведь возносил его не заговор придворных, не карьера интригана и честолюбца, нет – свободное волеизъявление всего хазарского народа.
К избранному кагану приходил каган-бек (в их роду выборных не было, как писал каган-бек Иосиф, «чужой не может сидеть на престоле моих предков, но только сын садится на место отца»), накидывал на шею удавку и требовал назвать число – не более сорока. Цифра, выдавленная задыхающимся избранником, и становилась сроком его правления. Удавку снимали, и каган… исчезал для всех. Его лицо не дозволялось видеть даже гвардейцам-мусульманам, даже наложницам из гарема, куда в обязательном порядке отбирали дочерей вассальных правителей. Лишь каган-бек и верховный судья каганата, кундур-каган, смели входить пред лицо кагана, разговаривать с ним, заглядывать ему в глаза. В остальное время каган закрывал лицо особым покрывалом. Когда он покидал дворец, все встречные под страхом смерти должны были падать ниц и не поднимать голов, пока каган, окруженный свитой и гвардией, не скрывался из глаз. Впрочем, каган не так уж часто покидал краснокирпичную, со щитами Соломона на башнях, цитадель на острове в дельте Волги, именовавшуюся Камлык – Дом Царя. Там он жил, там он и умирал, когда истекал срок его правления или в стране начинались бедствия – вражье нашествие, эпидемия, голод. Разъяренный народ требовал смерти кагана. В обоих случаях к нему снова являлся с удавкой и доводил до конца когда-то начатое каган-бек, иудей, который, по словам ибн Русте, «не давал отчета никому над собою».
Выборный владыка каганата оказывался просто символом, куклой в руках каган-бека, а вся хазарская демократия – бутафорией, фарсом, ширмой, за которой вершили дела подлинные хозяева страны. Просто контора «Рога и копыта» с «зитц-председателем» каганом, за все отвечающим и не решающим ничего, и всевластным и безответственным «Бендером» – каган-беком.
Кроме демократии, был в Хазарии плюрализм или политкорректность, называйте, как больше нравится. В верховном суде кундур-кагана сидело 9 судей, представлявших все религии каганата. Чем не светоч терпимости среди тьмы средневекового фанатизма?!
Только в суде этом делами монолитной иудейской общины – придворных и верхушки купечества – занимались трое судей. Еще трое вели дела мусульман – наемников из дворцовой гвардии и части горожан. Делами христиан, армян-григорианцев, готов-ариан, кипчаков-несториан, ромеев и осетин – православных, занималось двое судей. Наконец, делами абсолютного большинства населения каганата, язычников, со всеми их бесчисленными культами, обычаями, законами, занимался один-единственный судья. Тут уж вспоминается другое произведение двадцатого века, «Скотный двор» Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые из них – равнее».
Сам хазарский народ разделился на две неравные части. Принявшая иудаизм знать – «белые хазары» – пожинала все блага управления сильным и богатым государством. Остальные хазары – «черные» – были в большинстве христианами, мусульманами или язычниками. «Черные» и «белые» – это не просто социальная символика, вроде нашей «черной» или «белой» кости. «Белые» действительно отличались внешне от земляков – отчасти из-за примеси еврейской крови, скрадывавшей грубые, рубленые черты степняков; отчасти из-за того, что в тени дворцов, садов и паланкинов лица и впрямь оставались светлее, чем обветренные, смуглые лица пастухов и охотников. Иногда лица «черных» хазар чернели от голода. На рынках Хазарии видели матерей, продающих своих детей. Так жили не рабы, не данники – свои, хазары!
Еще любопытнее такая черта: кроме «белых» хазар, их слуг и наемной охраны, никто не мог войти в каменные цитадели городов – по сведениям Баварского географа, их в Хазарии была целая сотня! – обновленного каганата. Могучие стены защищали дворцы и просторные сады. А снаружи лезли друг на дружку глинобитные сакли, теснились юрты и мазанки, опоясанные лишь земляным валом над неглубоким рвом – единственным заслоном в случае нападения врага. В крепость не впускали даже стражу! Хазария была, пожалуй, единственной страной, где патрули городской стражи обходили цитадель снаружи. И здесь опять придется обратиться к словарю ХХ века. Потому что именно тогда получили имя такие порядки, и имя это – апартеид.
Податные племена – двадцать пять народов, плативших дань кагану, – за людей не почитались в принципе. Ибн Фадлан пишет, что хазары все соседние народы считают своими рабами. Каган-бек Иосиф в письме Хасдаю ибн Шафруту еще откровеннее: народы-данники «как песок». Песком, пылью под ногами виделись хазарам окрестные племена.
Вот лишь один пример тому. Вождь вассального племени венгров, Арпад, по приказу кагана ушел в поход со всеми мужчинами племени. Заклятые враги венгров, печенеги, нагрянули в беззащитные кочевья и вырезали всех, кто там оставался, – стариков, женщин, детей. Вернувшийся из похода на пепелища Арпад со своими овдовевшими, осиротевшими воинами ушел из каганата и поселился аж на Дунае.
Так рассказывает эту историю наш старый знакомый, Константин Багрянородный. Но он оставил в ней множество темных мест. Почему кочевники-венгры не двинулись в поход вместе с семьями, как то было в обычае у кочевников? Почему Арпад оставил свой народ беззащитным, если вражда печенегов к венграм была столь свирепа? Знакомство с русскими летописями порождает новые вопросы. Дважды печенеги осаждали русские города – Киев и обязательно Белгород, – и оба раза осажденные вполне серьезно собирались отпереть ворота кочевникам. Значит, печенеги далеко не со всяким врагом обходились так беспощадно. Наконец, почему Арпад ушел из каганата?