Дракон замер, так и не опустив занесенную ступню. И посмотрел на человека.
* * *
Истошно вопя, Шеф скатился с ложа на землю. Первым делом он увидел глаза — три пары внимательных, удивленных, преданных глаз. И нашлись среди них те, в которых мелькнула искра понимания.
— Ты что-то… видел? — спросил Ингульф многозначительно.
Шеф запустил руку в слипшиеся от пота волосы.
— Я видел Ивара. Бескостного. Я видел его оборотную сторону.
* * *
Слишком самолюбивые для того, чтобы явно выказать свою тревогу и беспокойство, воины наблюдали за Иваром исподтишка, уголком глаза, однако ежеминутно спрашивали себя, на кого он обратит уже клокотавшую в его груди ярость.
Даже головорезы, прошедшие с ним огонь и воду, даже доверенные лица его братьев в одну минуту могли быть брошены на съедение псам. Сам Ивар замер в резном кресле, доставшемся ему из обоза короля Бургреда, судорожно сжимая в правой руке кубок с элем, который он время от времени макал в огромную королевскую бадью, и наверчивал на левую руку золотую диадему, что еще совсем недавно украшала голову мерсийского монарха. Сама же голова, нанизанная на пику, стала лишь одним из украшений весьма своеобразного частокола, которым викинги решили обнести лагерь своих врагов. Оттого-то и не находило себе покоя Иварово сердце. Судьба опять провела Рагнарссона.
— Конечно, плохо, что так получилось, — говорил ему верный Хамаль. — Мы хотели взять его живьем, как ты потребовал… Но он дрался как поднятый из берлоги медведь. Сначала отбивался сидя на лошади, потом уже стоя на ногах. Да мы и такого живым бы взяли, но он вдруг за что-то зацепился, полетел вперед головой и нарвался прямо на меч…
— И чей же это был меч? — мирно осведомился Ивар.
— Мой, — сказал Хамаль, и сказал неправду. Если бы он назвал имя мальчишки, который проткнул Бургреду брюхо, Ивар бы немедля выместил на том бушевавшую в нем злобу. У самого Хамаля была надежда выжить, на которую он не слишком уповал — даже принимая во внимание все его прежние заслуги. Однако Ивар некоторое время молча изучал его лицо, затем бесстрастно процедил: «Лжец, и гадкий в придачу» — и заговорил о другом.
Никто не усомнился в том, что Ивар не позабыл о случившемся. Живописуя подробности одержанной победы — пленные, добро с поля боя, небывалый улов в лагере, золото, серебро, женщины, запасы съестного, — Дольгфинн измаялся в ожидании разосланных по всему лагерю добытчиков наживы. Обнюхайте каждую палатку, напутствовал он их, раскидайте каждую постель. Выбросьте пока из головы женщин, вы еще до наступления ночи успеете вдоволь порезвиться. Но во имя самого Рагнара Волосатой Штанины, найдите его сыночку какую-нибудь игрушку. Или назавтра вместо жаворонков он прикажет поварам приготовить на жаркое нас с вами.
Неподвижные глаза Ивара вдруг чуть скосили в сторону. Дольгфинн отважился проследить за его взглядом. Ого! Кажется Греппи с мальчиками старались не напрасно… Но только, во имя Хель, повелительницы Преисподней, что же это такое они катят?!
То был ящик. С торцевой стороны к нему были прилажены колеса. Поэтому его можно было толкать вперед. Ни дать ни взять — гроб на колесиках. И пусть для гроба ящик маловат, тело в нем все же есть. Дюжина гогочущих викингов подтолкнула ящик к ногам Ивара и поставила его торчком. Изнутри на Рагнарссона смотрело живое лицо с беспокойными глазами. То и дело облизывал губы язык.
Ивар не спеша поднялся, в первый раз за этот вечер выпустил из рук диадему и подошел вплотную к Вульфгару.
— Так-так, — промолвил он наконец. — А что, совсем неплохо сработано. Правда, кажется, не моя рука… Во всяком случае, лица я этого не помню. Скажи мне, хеймнар, кто это над тобой постарался?
Бледное лицо со странно живыми, алыми устами задержало взгляд на Иваре. Но уста так и не разомкнулись. Один из викингов шагнул вперед, вытер нож о штанину и занес его над Вульфгаром, готовый по приказу вождя выскоблить тому глаз или отсечь ухо, но Ивар остановил его взмахом руки.
— Думай, что ты делаешь, Клегги, — внушительно произнес он. — Неужели ты надеешься этим запугать того, кто уже столько всего потерял? Глазом или ухом меньше — велика ли важность?.. А ты все-таки ответь мне, хеймнар. Ты ведь и так мертвец. Мертвец с того часа, когда кто-то тебя пометил. Скажи, кто это был? Может, и мне этот человек неприятен так же, как тебе?
Ивар продолжал говорить по-норвежски, но выговаривал слова четко и внятно, так что англичанин смог уловить знакомые сочетания.
— Это сделал ярл Сигвард, — ответил Вульфгар. — Ярл с Малых островов, так они его называли… Но мне хочется, чтобы ты кое-что зарубил себе на носу. То, что со мной сделал Сигвард, я в точности исполнил с ним. Нет, не в точности — с большей выдумкой. Он достался мне в болотах близ Эли — если ты и впрямь Рагнарссон, ты хорошо должен помнить это место. Я обтесал его, как полено, — он смог умереть только тогда, когда ножу не над чем было больше работать. И знай: что бы ты сейчас со мной ни сделал, только осрамишься…
Он вдруг изрыгнул из себя плевок, плюхнувшийся прямо на сапог Ивару.
— И такая кончина уготована всем вам, безбожным варварам! Мне же это будет великим утешением. Ибо умирать вы будете в страшных муках. Для вас уготована одна прямая тропа — навечно жариться в Преисподней… А я буду взирать на вас из Neorxna-wang, из Долины Праведников, и радоваться тому, как исходят волдырями ваши тела. Вы же будете умолять меня дать вам сделать крошечный глоточек эля из моего кубка, чтобы на мгновение увлажнить иссохшую гортань. Но и я, и Бог скажем вам «нет».
Вульфгар не сводил с Ивара своих голубых глаз, упрямо выдвинул вперед нижнюю челюсть. А Ивар вдруг задрал голову и громко расхохотался, затем словно вспомнил о кубке, что держал в правой руке, и осушил его до последней капли.
— Ладно уж, — сказал он, — если ты решил так сурово со мной обойтись, я отвечу тебе так, как учат ваши христианские книги: отплачу тебе добром за зло!.. А ну-ка, бросьте его в эту бадью!
Поскольку викинги, похоже, оторопели от неожиданности, Ивар сам нагнулся и перерубил лямки, крепившие туловище и культи Вульфгара. Следующим движением он ухватил его за перевязь, вытащил из ящика и, в три могучих шага преодолев со своим грузом расстояние, отделявшее его от королевской бадьи с элем, свалил хеймнара внутрь. Оказавшись в бочонке в четыре фута высотой, до краев заполненном сотней галлонов пива, Вульфгар заметался, запрыгал как поплавок, заколотил по поверхности останками своих конечностей, поскольку нижние культи, по-видимому, не доходили до дна бочки.
Ивар возложил руку на голову Вульфгара и оглядел присутствующих взглядом учителя, собирающегося показать несколько наглядных опытов.
— Ответь мне, Клегги, — произнес он, — чего более всего боится человек, которого так изувечили?
— Беспомощности…
Ивар надавил на голову.
— Пусть вдоволь налакается! А то он все надеется на свою загробную жизнь… Но ведь лучше все делать заранее, коли есть возможность.