И тогда они внесли сундуки, держа их за ручки по двое. И вновь он следил за тем, чтобы все делалось споро и без промедления. Если бы они осмелились, они попытались бы прибрать к рукам его добро. Теперь, если только посмеют, они могут разграбить его могилу. Но они не посмеют. Ибо в будущем году курган озарится синим пламенем, каким горит истлевшая плоть. Когда воин поднесет к земле факел, она, дохнув на него смрадом разложения, воспламенит его… И станут слагаться саги, что дойдут и до усыпальницы Кара Старого. Только вот усыпальница ли это для Кара…
После того как сундуки были расставлены, воины начали застилать нутро ладьи штабелями трупов. Другие же насыпали со всех сторон от него каменный вал, пока тот не сравнялся высотой с шелковым балдахином его кресла. Поверх вала набросили крепкие балки, а уж те сверху прикрыли листами свинца. Далее, ступни его и сундуки обернули просмоленной холстиной. Со временем гниение поразит дерево, земля обвалится и засыплет трюм ладьи, мертвых женщин и животных, разбросает их в разные стороны, придаст диковинные позы, в которых их и застигнет тление. Ну а он будет все так же сидеть и разглядывать их, ибо земля не сумеет поглотить его. Они были похоронены замертво. У него будет другая участь.
Когда со всем было покончено, у кресла лицом к нему оказался человек. Люди звали его Коль Скупой, и был он сыном Кара Старого.
— Мы все сделали, отец, — промолвил он. И лицо его исказилось гримасой то ли ненависти, то ли смертельного ужаса.
Кар кивнул, глядя перед собой немигающим взглядом. На прощание он не пожелает своему отпрыску ни счастья, ни удачи… Если бы в жилах того взыграла черная кровь его предков, он бы предпочел навсегда остаться с отцом в гробнице, ибо прильнуть в вечном сне к его сокровищам было бы ему желаннее, чем взирать, как попадают они в лапы королю, явившемуся сюда с юга, чем наслаждаться жизнью, купленной бесчестием, чем быть царьком, во всем покорным истинному властелину.
Самые испытанные из его воинов, всего шесть человек, принялись перерезать глотки многочисленным рабам и укладывать их тела в ладью. После этого они вместе с его сыном выкарабкались наружу. И спустя несколько мгновений сваленная по краям рва земляная насыпь в клубах пыли понеслась в корабельный трюм, ком за комом заполнила его, вздыбилась над перекрытием, поглотив свинцовые листы. Он же сидел не двигаясь, не обращая внимания на струйки, запорошившие руку, что покоилась на точиле.
Все-таки свет нащупывает себе путь… Но вот новый вал земли. И все гаснет… Издав вздох облегчения, Кар наконец позволит себе расслабить спину. Что ж, теперь все на своем месте. Каждая вещь. Где она пребудет в вечности и будет принадлежать только ему одному.
Он вдруг спросил себя, умрет ли он прямо здесь. И от чего он примет смерть? Впрочем, какое это имеет значение… Живой или мертвый, он останется тем, кем был… Haugbui. Властителем в собственной могиле.
* * *
Задохнувшись, Шеф открыл глаза. По телу, закутанному в грубые одеяла, ручьями стекал пот. Набравшись решимости, он сбросил их с себя и с глухим стоном повалился со своего висячего ложа на сырой, изрядно утрамбованный земляной пол. Морозный воздух немедленно ужалил его, и он лихорадочно стал просовывать руки и голову сначала в конопляную рубаху, а затем ощупью нашел плащ из грубой шерсти и такие же штаны.
«Торвин утверждает, что видения эти посылается богами мне в научение. Ну и какой же смысл в том, что я сейчас видел? Тем более никаких машин на сей раз не было…»
Парусиновая пола над входом в шатер всколыхнулась, пропуская внутрь недавнего раба, именем Падда. Снаружи поздний январский рассвет если что и являл глазу, то лишь укутанную туманом заболоченную землю. Вся армия сегодня допоздна будет валяться без дела.
Теперь эти имена, что открылись ему в грезе. Кар и Коль. Какие-то они не английские. А на норвежские и вовсе не похожи. Но вообще-то северяне большие мастаки имена сокращать. Вот, Гудмунда, например, его друзья кличут Гумми. А Тормод превращается в Томми. Да и англичане так часто делают. А эти имена, что прозвучали в загадке короля Эдмунда? «Вуффа, отпрыск Веггы»…
— Есть у тебя более длинное имя, Падда? — спросил он бывшего раба.
— Есть, хозяин. Палдрихт. Так меня никто не называл с тех пор, как умерла мать…
— А какое имя получится из Вуффы?
— Не знаю… Но, может быть — Вульфстан? Вообще-то может по-разному получиться. Вот я знал одного человека, именем Виглаф. Очень благородное имя. И мы его как раз называли Вуффой.
Пока Падда усердно раздувал тлеющие в золе с вечера угольки, Шеф предавался размышлениям. Вуффа — сын Веггы. Вульфстан или Виглаф, сын… Веостана? Или, быть может, Веоварда? Он этих имен не знал. Когда-то придется заняться и этим.
Падда сновал туда-сюда с охапками хвороста, чанами, ушатами, колдуя над своей неизменной кашей. Шеф извлек карту, несколько раз заботливо обернутую скатертью, разложил ее на козлах, нашел груз, чтобы придавить углы. Он теперь и не глядел на ту ее сторону, что запечатлела христианские представления о мире; его занимала обратная сторона, на которой он начал рисовать другую карту, карту своей Англии, на нее он наносил все, чем ему только удавалось разжиться. Очертания, названия и расстояния, которые еще нуждались в проверке, вчерне наносились на лист бересты. В дальнейшем он скрупулезно проверял сведения; лишь окончательно убедившись, что они во всем подтверждают друг друга, он решался занести их на пергамент. И все же карта день ото дня все более испещрялась линиями и каракулями; Норфолк вышел аккуратным и точным, тогда как Нортумбрия, в особенности же та часть ее, что лежала за Йорком, получилась маловразумительной и измазюканной, а уж Юг пока и вовсе зиял пустотами, не считая города Лондона, стоящего на Темзе, а также краткого упоминания о некоем Уэссексе, лежащем от него на востоке.
Впрочем, Падда как-то разыскал для него одного человека родом из Суффолка, и тот, в обмен на завтрак, рассказывал Шефу все, что знал он о шайре.
— Ну-ка, позови своего друга, — сказал Шеф, разворачивая свежий лист бересты и проверяя на годность свой резец.
— Хочу, чтобы ты подробнее рассказал мне о Суффолке, — обратился он к незаметно юркнувшему в шатер человеку. — Каждый городишко, каждая речка. Кстати, о речках… О Яре и Вэйверли ты в прошлый раз уже рассказал…
— Так-так, — степенно заговорил южанин. — А ближе к берегу течет у нас Альда. Впадает в море близ Альдборо. Есть еще и Дебен. У этого устье милях в десяти южнее Альдборо, там еще стоит городишко Вудбридж, около которого, поговаривают, захоронены были в стародавние времена короли. Ты ведь слыхал о том, что у нас в Суффолке свои короли были, еще до христиан…
Спустя минуту запыхавшийся Шеф ввалился в кузницу, где Торвин готовил все необходимое, чтобы приступить к очередной партии зубчатых передач для «вращательниц».
— Немедлено созывай Совет армии! — прокричал его бывший ученик.
— Но что стряслось?!