И второго «звонка» на варяжском Поморье тоже не оценили. На сей раз империя франков явилась во всей красе, начав войну со вторжения в главное святилище земли саксов, Эресбург. Древний, почитаемый саксами столп Ирминсуль был разрушен. Впервые за пределами Римского лимеса христианская проповедь показала из ягнячьих уст оскаленные клыки. Но если Карл хотел этим сломить дух саксов, он просчитался — святотатство только разъярило их и привлекло на их сторону немало союзников.
Началась жестокая война. Саксы то покорялись силе, то восставали вновь, то отступали, то атаковали. Во главе восстания встал вождь по имени Видукинд, ему помогали даны-викинги во главе с «Зигфридом», в котором одни видят Сигурда Кольцо, другие — Сиварда, и славяне — велеты во главе с князем Драговитом [44] и сорбы. Закипала Фризия, не успевшая за столетие христианской власти забыть старых Богов. Четыре с половиной тысячи саксов были только казнены — а павшим в боях мало кто вел учет, разве что девы Вотана, относившие души павших за Богов и Предков в Его покой. Естественно, вместе с жителями земли, давшей им приют, бились славяне Липян и Белой Земли.
К сожалению, поднялись не все. Ободриты не пошли против врага их старых соперников — велетов, данов и саксов. Правда, нет сведений, чтобы они в ту войну били в спину защитникам старой веры, но и на помощь не пришли.
После тринадцати лет войны вожди саксов, Аббион и Видукинд, не выдержав разорения родного края, сдались Карлу. Как ни удивительно, он пощадил их, хотя и принудил креститься.
Через три года Карл двинул свои войска на велетов.
И что самое малоприятное — на сей раз ободриты-рерики были с ним.
Вот что пишет об этом Эйнгард:
«Есть некое племя (нация) славян в Германии (Natio quaedam Sclavenorum est in Germania…), живущее на берегу Океана, которое на собственном языке зовется велатабами (Welatabi), на франкском же вильцами (Wilzi). Оно всегда враждебно франкам и своих соседей, которые были франкам или подвластными, или союзниками (vel subiecti vel foederati; или субъектами или федератами), обычно ненавистью преследовало и войной донимало и тревожило. Решив, что ему не следует дольше сносить его дерзость, король (Карл Великий) постановил идти на него войной и, снарядив огромное войско, переправился через Рейн к Кельну. Затем, когда пройдя через Саксонию, он пришел к Эльбе, то, разбив лагерь на берегу, перебросил через реку два моста, один из которых с обеих сторон обнес валом и укрепил, поставив стражу.
Сам же, перейдя реку, где наметил, повел войско и, вторгшись в страну вильцев, приказал все опустошить огнем и мечом. Но народ тот, хотя и воинственный и рассчитывающий на свою многочисленность, не смог долго выдерживать натиск королевского войска, и потому, когда сначала подошли к городу Драговита (civitatem Dragawiti) — ведь он далеко превосходил всех царьков (regulis) вильцев и знатностью рода, и авторитетом старости, — он тотчас со всеми своими вышел из города к королю, дал заложников, каких потребовали, [и] клятвенно обещал хранить верность королю и франкам. Последовав за ним, другие славянские знатные лица и царьки (Sclavorum primores ас reguli) подчинились власти короля (se regis dicioni sub-diderunt). Тогда он, покорив тот народ и взяв заложников, которых приказал дать, тем же путем, каким прибыл, вернулся к Эльбе…»
Согласно Мецким анналам, Драговит с сыном Любом упирали на какие-то старые договоры с «Карлом непобедимым», то есть, вероятно, Карлом Мартеллом, дедом завоевателя, но, поскольку ни в каких иных источниках ничего про это не говорится, то трудно что-то сказать. Вроде бы Драговит указывал, что «получил царство» от Мартелла — то есть был признан им «царем» (rex), независимым государем, равным по статусу самому Мартеллу, а формально даже выше — ведь при жизни победитель сарацин числился всего-навсего майордомом. То есть дипломатические сношения с франками начались уже тогда.
Добившись признания покорности от правителя велетов, владыка франков повернул домой.
Однако уже в 792 году все началось сначала. Опять вспыхнула многострадальная земля саксов. Мятежники выжигали взгромоздившиеся на месте святилищ церкви, резали гарнизоны. Вместе с саксами шли фризы и местные славяне. В 794 году Карл вместе со своим сыном Карлом Юным отправился гасить мятеж. Навстречу ему выступили союзники-ободриты во главе с князем Витцаном (или Витцином, или даже Видсидом [45] ; в ободритских родословных его называют Витславом). Но саксы (из племени нордальбингов) то ли предусмотрели это, то ли кто-то из окружения князя их предупредил, только на реке Лабе Витцан (будем пока называть его так) попал в засаду и погиб.
В 798 году вместе с Карлом в землю нордальбингов вторгся Дражко, сын убитого Витцана. Вместе с ним шел франкский легат Эбурис (трудно сказать, имя это или прозвище, по-древнегермански — вепрь, кабан). «Явился со всем своим войском им навстречу на поле, что зовется Свентана [совр. Швентанафельд около Борнхефеда в Гольштейне (ФРГ)], и… учинил им большую резню» — флегматично живописует действия ободритского князя в земле нордальбингов франкский летописец. Только на поле боя насчитали четыре тысячи саксонских трупов, сколько было зарублено или застрелено во время панического бегства, не знал никто.
Занятная деталь: в самых ранних хрониках имя Дражко стоит впереди Эбуриза. В несколько более поздних легат христианского государя уже стоит впереди язычника. Ну а в самых поздних Дражко исчезает, и получается, что нордальбингов Эбуриз разбил сам.
В 799 году рядом с Дражко уже шел сам Карл с сыновьями. Саксонию и в особенности Нордальбингию словно подмели метлой. Непокорные гибли, покорившихся угоняли толпами в землю франков — подальше от могил предков, от капищ, от знакомых лесов, в которых так удобно устраивать засады на франкских кольчужников. Но если в остальных саксонских землях освободившиеся земли заселяли франками, то всю землю нордальбингов Карл широким жестом подарил Дражко.
Щедрость будущего императора объяснялась просто. Славяне должны были стать живой, надежной преградой между мятежными землями саксов и их союзниками, датчанами.
В 808 году, уже будучи императором, Карл издал законы, ограничивающие торговлю франков со славянами. Два пункта назначены были близ устья Лабы (в северо-восточном углу нынешнего Ганновера), на весьма близком один от другого расстоянии, именно в Бардовике и Шезле, и только один на всем протяжении средней Лабы, в Магдебурге, где немцы могли торговать со Стодорской землей. Я уже упоминал о запрете на продажу вендам оружия, то же касалось и брони. Уж не знаю, кого больше опасался император франков — воинов-ободритов, которых он мог видеть в действии — или ободритских оружейников. У того, кто вез за Лабу броню или оружие, по этому закону отбирали весь товар (все, что бы он ни вез), причем только половина шла в казну, а остальное делилось между сыщиком, обнаружившим контрабанду, и таможенником.