Действительно, твердою опорою и неколебимою почвою для национального сознания и самопознания всегда служит национальная История».
Не обижена богом в этом отношении и Русская История. Есть или должны находиться и в ней добрые идеи и идеалы, светлые и высоконравственные герои и строители жизни. Нам только надо хорошо помнить правдивое замечание античных писателей, что «та или другая слава и знаменитость народа или человека в Истории зависит вовсе не от их славных или бесславных дел, вовсе не от существа их исторических подвигов, а в полной мере зависит от искусства и уменья или даже от намерения писателей изображать во славе или уничижать народныя дела, как и деяния исторических личностей».
Как видим, уродливые гримасы нашего общественного сознания появились не вчера, не в советское даже время. Я склонен возводить их к эпохе, когда предки из полубогов, из предметов безмерного почитания потомков были обращены новой религией в тупых варваров, поклонявшихся бесчувственным деревяшкам; сравнивая Ольгу среди язычников с жемчужиной в кале, летописец не подозревал, что кладет начало тому умонастроению, что последует за русскими грамотными людьми через десять веков. Только те хороши, кто желает подверстать Русь к очередному «общечеловеческому» ранжиру, затоптав и прокляв память своего прошлого, своего пути, своих предков. Это — прогрессивные, передовые люди, «жемчуг». Остальные — кал. И события, о которых я пишу в этой книге, — лучшее доказательство моей правоты. Ни одно из них — за единственным исключением, о котором упомяну особо, — не попало в летописи, хотя чуть не половина пришлась на время жизни той же «святой» Ольги — ведь это же были горести и доблестные деяния поганых язычников, «кала»!
С этой традицией надо кончать. Пора действительно учиться у Запада — но не взгляду на Россию, а умению глядеть на себя и свое собственное прошлое, свое народное Я.
При этом, конечно, желательно не впасть и в другую крайность, утверждая, будто русы — самый древний народ на земле, и щедро заселяя пращурами места, куда они и в мыслях не заглядывали. Асов и Клейн, Петухов и Петрухин — это две стороны одной монеты, не зря соседствующие на книжных полках наших магазинов. Сочинения «патриотов», ищущих русов в Палестине — «Опаленном Стане» — или Индонезии, на островах которой обитает папуасское племя родда-ведов, позволяют рядиться в тоги поборников «научной объективности» авторам, радостно оповещающим читателя, что тиверцы и уличи — тюрки, древляне — готы, поляне с северянами — иранцы, дреговичи и кривичи — балты, словене ильменские — карелы, а русы — скандинавы (откуда на Русской равнине взялись славяне — это Вы, читатель, не у меня, это Вы у этих господ спрашивайте). В свою очередь, именно последние своими трудами обеспечивают львиную долю популярности первым, позволяя им утверждать, что профессиональные историки сплошь «русофобы» — благо примеров предостаточно — а стало быть, с исторической наукой можно не считаться. И обе стороны не особенно утруждают себя доказательствами и логикой, подменяя их ярлыками. Не веришь в «Велесову книгу» и русских этрусков? Так ты «русофоб», «жидомасон» и «космополит», радостно объявляют «патриоты» — и спор закончен. Не веришь в то, что летописные варяги и русы — это скандинавы, на быстрых ладьях пересекшие непролазные боры и сырые дубравы Восточной Европы, покорившие земли в три раза обширнее самой Скандинавии только для того, чтобы во втором поколении бесследно раствориться среди завоеванных? Так ты «шовинист», «антисемит» [50] и «одержим комплексом неполноценности» — цедят через губу «академики», опять-таки ставя точку в дискуссии до ее начала.
Этот трогательный дуэт не вчера родился. Еще в XVIII веке на Руси объявился почтенный немец Г. З. Миллер, описывавший, как удалые скандинавы завоевали диких славян, принеся им решительно все блага культуры, цивилизации и государственности. Когда ему говорили, что иные источники, на которые он опирается, не достовернее сказки про Бову-королевича, герр Миллер терялся лишь на секунду: «Бова? Никогда не слышал…» — но тут же с прежним апломбом несся вскачь: «…но это имя созвучно с именем брата Бальдра Боусом у Саксона Грамматика — вот еще одно подверждение скандинавского влияния». Наука-с!
Вот Вы смеетесь, читатель, а меж тем и к самому герру Миллеру, и к его высоконаучным методам у иных отечественных (!) историков по сию пору сохраняется то же самое фетишистское благоговение, с каким дикарь с острова Фиджи в XIX веке подставлял лицо под благодатные плевки вождя, а его тибетский современник вкушал пилюлю из чудодейственного кала Далай-ламы. Далеко заводит некоторых наших соотечественников жажда не отстать от передовой (образца аж XVIII столетия) западной науки — до обычаев и повадок, лет полтораста как ушедших в прошлое в самом глухом азиатском захолустье.
Наряду с «академическим ученым» Миллером в Петербурге подвизался «патриотический писатель» В. К. Тредиаковский. Ни в коей мере не отмеченный литературными талантами, сей автор пробавлялся «историческими» изысканиями, трактуя Италию как «Удалию», выводя Испанию от польского «выспа» — остров (мало ли, что Испания ПОЛУостров — такие мелочи тредиаковских никогда не смущали), а в Латинской Америке отыскал «Гать Малую» — Гватемалу. Я могу ошибаться, но «русских этрусков», кажется, изобрел он же. Впрочем, «россов» Василий Кириллович отыскивал буквально везде — от Шотландии (она же Каледония — ну ясно же, Холодония, холодная, значит, страна!) до Туркестана.
Настоящий, без кавычек, академический ученый, русский гений Михайло Васильевич Ломоносов, как пишут биографы, «ставил Тредиаковского на одну доску с Миллером в умении писать ученую чушь, часто досадительную и для России предосудительную». Их преемники и по сию пору стоят на этой доске. И, отчасти благодаря им, отчасти — собственным, Александр Сергеичем Пушкиным еще отмеченным, лености и нелюбопытству нашим, многие вполне реальные и научно доказуемые славные деяния наших предков пребывают в забвении.
Вот об одной такой до сих пор неизвестной большинству читателей странице нашей истории я и поведу речь в этой книге. Про то, как начинался когда-то русский Кавказ. В этой книге будет и героизм побед, и горечь поражений, и скорбь, и смех — все, чем полнится каждая страница жизни нашего народа, нашей страны. И победы эти, и поражения достойны нашей с Вами памяти, читатель. Потому что это наша история, это деяния наших предков. Это мы.
До «золотого века русской поэзии». Зеленое пламя джихада. Тяжкая участь «неверных». Дербент — железные ворота Кавказа. Письмо Шахрияра. Персидские историки и «Степенная книга» о русах под стенами Дербента. О каких русах речь? Дунайская Русь под аварским игом.