Еще Гедеонов, не ссылаясь на Адемара Шабаннского, утверждал, что ношение бороды и длинных волос приобрело сколь-нибудь массовый характер у восточных славян лишь после крещения [164] , да и то, как мы видели, далеко не сразу. Московские бояре брили головы [165] , а иногда и бороды, что можно заметить на западных гравюрах, изображавших московских послов. Стоглавый собор, запрещая бритье бород и голов, как признак «ереси», тем самым свидетельствует о распространенности этого обычая [166] . Но и после этого многие русские брили бороды, как, например, Борис Годунов — современные изображения снова рисуют нам далекий от хрестоматийного шаляпинского бородача образ. Особый интерес представляет грамота царя Алексея Михайловича, где бритье бороды ставится в один ряд с такими действиями, как кликание Коляды, Усеня и Плуга, распевание «бесовских» песен, скоморошество, печение обрядовых хлебцев в виде птиц и зверей, и т. п. пережитками языческого прошлого [167] .
Иловайский со ссылкой на перечень болгарских князей и Лиутпранда отмечает обычай брить головы у болгар [168] . Тюркским влиянием это, как мы видели, объясняться не может. На миниатюре Ватиканского менология изображен болгарин с обритыми бородой и головою [169] .
Брила головы и бороды польская шляхта. Польско-украинское «кацап» — «как козел» — отразило отрицательное отношение этой части славянства к бородам поздних московитов и постпетровских великороссов. У Саксона Грамматика именно по обритой голове опознают славянина в некоем Свено [170] . Моравы брили головы и бороды [171] . Козьма Пражский, описывая знатного чеха времен Болеслава Грозного, отмечает двойной чуб на его бритой голове [172] . «Великая хроника», описывая последнего представителя родовой знати на польском престоле — Котышко, — смененного выходцами из простонародья, Пястами, говорит, что вся его голова была голой, за исключением одного клочка волос на макушке — полная аналогия со Святославом [173] . Схожая прическа у князя Вацлава на миниатюрах Вольфенбюттельской рукописи [174] . Западные авторы отмечают, что верховный жрец руян носил длинные волосы и бороду вопреки народному обыкновению [175] . В летописных статьях IX–XI вв. борода упомянута лишь единожды и тоже в приложении к волхвам: «потергаше браде ю» [176] . Не были ли бородатые русы арабских источников жрецами? Титмар Мезербургский приписывает ношение чубов воинственному племени лютичей[177].
Любопытно, что если скандинавы рассматривали как позорную черту обритые бороды и волосы, то славяне, в свой черед, рассматривали как позорный, «бабий», обычай скандинавов носить длинные волосы и заплетать их в косы. Предание, сообщаемое польским хронистом Кадлубеком, говорит, что, по мнению поляков, скандинавов принудили носить «женские» прически покорившие их славяне, в знак подчинения и позора [177] .
Родственные славянам балты тоже не были склонны отпускать волосы и бороды. В литовских легендах рыцари-крестоносцы скандо-германского происхождения носят устойчивый эпитет «бородачи», «бородатые злодеи» [178] , что подразумевает безбородость подчеркивавших эту черту сказителей и их слушателей. На средневековых изображениях пруссов видим обритые бороды, длинные усы и коротко остриженные волосы (иногда угадываются чубы) [179] . В иконографической традиции Литвы изображение Ягелло (Ягайло) очень походит на князя Святослава. Таков же был и общий облик литовской шляхты того времени [180] .
Итак, мы видим, что полярно противоположный скандинавским обычаям и не имеющий аналогий в тюркских облик Святослава вполне укладывался в балто-славянские традиции.
Подводя итоги нашего исследования, можно сказать: прическа являлась немалым этноопределяющим признаком в традиционном обществе, в особенности в языческую эпоху, т. к. была одним из видов imitatio dei — подражания этническим богам-покровителям и обеспечивала мистическое единство с ними и благополучие народа и страны. Прическа Святослава отнюдь не была причудой князя или подражанием какой-то внешней моде. Это — за исключением, быть может, чуба — был наиболее распространенный внешний облик руса IX–X вв., во многом сохранившийся до конца XI в. Этот облик находился в вопиющем противоречии со скандинавскими обычаями: если у русов обритые голова и подбородок были «признаком знатности рода», то у скандинавов — клеймом позора и предельного унижения. Этот облик не был схож с обликом тюрок, носивших в массе своей косы. Этот облик полностью укладывается в традиции балтославян.
Можно, конечно, привести примеры причесок подобного рода у неславянских народов. Можно привести примеры, когда славяне (глубокие старики, языческие жрецы или, напротив, христиане) выглядели по-иному. Но все это ничуть не поколеблет основного вывода этого исследования — а именно, что славяне выглядели так более чем часто, и, что еще более важно, ни тюрки, ни, в особенности, знатные скандинавы, НИКОГДА И НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ так не выглядели.