– Так царство Иоанна было в Атлантиде? – удивился Андрей. – Что-то я не пойму. А почему тогда вы на восток?.. Атлантида ведь в Атлантическом океане, это вам на запад надо было…
– Дурак ваш Платон! – возмутился Брежия. – Слухов насобирал всяких, умник. Какой Атлантический океан? В Индийском она, ближе к Суматре! Была. Теперь… теперь пропала. – Вдруг, будто опомнившись, он поворотился влево-вправо. – Идите вы себе восвояси. Еще ассасины нагрянут…
Валерка топнула ногой.
– Никуда не пойду! Вы что себе думаете? Такого нарассказать – и чтоб мы после этого ушли? Теперь объясните все до конца!
Она говорила именно то, что думал Андрей. Уйти сейчас? А после всю оставшуюся жизнь искать всякие заброшенные места и хорониться в них по ночам, выискивая в небе очертания серебристой сферы?
– Кто такие ассасины? – начал он, и тут Брежия подскочил так, что шляпа чуть не слетела с головы.
– Идут! – завопил он, хватаясь за конец трубы. – Вон, ага!
Валерка прижалась к Андрею, а он прижался к Валерке. За оврагом что-то шевелилось – три тени, как черные лодки, быстро приближались, рассекая ночь, тянули за собой струи небытия.
– Бегите! – Лито, вырвав колышки из земли, уже волочил конец трубы к корзине.
Тени расходились, брали пространство между редколесьем и насыпью в клещи. Валерка вскрикнула, рука ее исчезла из ладони Андрея. Потемнело, костер вроде и не погас, но почему-то стал теперь куда тусклее, языки пламени поблекли. Андрей метнулся в одну сторону, увидел прямо перед собой что-то большое и страшное, бросился обратно, краем глаза заметил мерцающую сферу, две фигуры возле нее, закричал: «Валерка!..» После этого стало совсем темно.
– Как он с горы тогда сиганул, а? Мне и поплохело – страх…
– Могучий старичок был, да. И мы теперь, братия, должны отомстить за него всенепременно.
– Так мы и мстим, братия. Чё, очухался ли?
Андрей сначала сел, а уж потом открыл глаза, и тут же от наполняющего воздух сладковатого запаха у него закружилась голова. Рядом с ботинками тихо зашипело, он отдернул ногу – к туфле подбирался черный пузырящийся язык, стелился по земле… или, скорее, сквозь, растворяя ее на своем пути.
Возле сосны сидел смуглый здоровяк с длинными усами, облаченный в черное бесформенное одеяние и перепоясанный багровым поясом. Усы у него были чудны´е: под носом прямая полоска, а дальше они круто загибались вверх и тянулись прямо, напоминая двузубую вилку, причем сломанную – правый, короткий ус заканчивался примерно на середине щеки, а кончик левого закрывал глаз.
– Где Валерка?
Усач повернул голову, указательным пальцем осторожно отвел в сторону левый ус, чтоб не мешал смотреть, и вдруг шумно выдохнул, пустив струю темного дыма. Андрей подался назад. Пена запузырилась, поползла к курильщику. Дымовая струя изогнулась дугой, будто это было нечто тяжелое – вода, к примеру, пущенная из шланга не слишком сильным напором. Ассасин сунул погрызенный мундштук старой трубки между зубов, глубоко затянулся и выдохнул на черную массу вторую струю. Пена начала колыхаться.
– А она кто? – лениво ответил ассасин вопросом на вопрос.
С другой стороны Андрея несильно ткнули в бок, он оглянулся. Второй ассасин рассматривал его с вялым любопытством. Лоб у этого был совсем низким, в два пальца шириной; левый глаз, небольшой и круглый, располагался заметно ниже правого – большого и овального, выпученного.
От сладкого духа вновь закружилась голова и начало подташнивать.
– Так чё с терпилой делать будем? Лишим жизни через отсечение вместилища разума?
Усач захохотал, качая головой и хлопая себя ладонью по ляжке.
– Отомстим ли, братия, за нашего предводителя? – ухнул сзади еще один голос, да так неожиданно, что Андрей вздрогнул.
Обхватив себя за плечи, он с опаской оглянулся. И раньше было темно, а теперь как-то уж совсем почернело. И холодно становилось. По земле ползли, извиваясь, языки пены, вылизывали чахлую траву и глину, растворяли их. За деревьями ничего не было видно, будто теперь позади редколесья разверзся лишенный звезд космос.
В вязкой смоляной мгле что-то сдвинулось; медленно проявились блеклые линии, стали четче, сошлись силуэтом, тот приблизился – и возник еще один ассасин, обладатель многочисленных тонких косичек. Они шевелились, изгибались, концы их приподнимались позади и вокруг головы, но в первые секунды Андрей не смог понять, что´ это с ними. У третьего ассасина нос, явно когда-то сломанный, с прогнувшейся переносицей, съехал далеко вбок, так что крошечные, вывернутые наружу черные ноздри располагались где-то над правым уголком рта. В одной руке – кривая сабля, в другой скальп… Андрей рывком подобрал ноги и привстал, но тут же сообразил, что это всего лишь вырезанный кружок почвы с торчащей травой, за которую ассасин держал ее.
– Возрадуйтесь, братия! – хрипло воскликнул волосатый, кинув землю на середину полянки. – Я урезал еще долю мира, отмщая за нашего Старца! От трофей!
– Круто… – зевнул кривоглазый.
Косички покачивались, приподнимаясь и опускаясь… наконец Андрей разглядел, что концами они привязаны к нескольким птичкам с тонкими прямыми клювами, а еще к большому мохнатому шмелю и стрекозе. Шмель жужжал, стрекоза стрекотала, а птички тарахтели, быстро взмахивая крылышками.
Третий ассасин плюхнулся на траву и спросил:
– Ну так чего, раскочегарим, братия?
– Клубодана не осталось, – возразил кривоглазый.
– Так черного возьмем…
Кривоглазый и волосатый достали трубки. Усач, осторожно сжимая свою за мундштук, чашечкой зачерпнул пену ночи. Остальные последовали его примеру. Волосатый достал откуда-то большую, размером с указательный палец, спичку, огляделся и вдруг чиркнул о лоб кривоглазого. Тот отпрянул, выругался, а потом захихикал. Спичка вспыхнула ярко-синим гудящим огоньком, густые фиолетовые тени легли на лица, превратив их в скопище ямок и освещенных бугорков. Ассасины пустили спичку по кругу и не спеша прикурили. Затем кривоглазый вонзил ее головкой в землю – еще секунду или две она горела, озаряя почву изнутри, так что та налилась синим свечением, затем погасла.
Все трое одновременно затянулись.
Исходя пузырями, беззвучно булькая и дрожа, пена ночи поползла из-за деревьев. Трава чернела на глазах, иссыхала, превращаясь в ломкие спиральки, а стволы берез стали почти прозрачными.
Кривоглазый, сунув мундштук в зубы, затянулся особенно глубоко, с такой натугой, что Андрею показалось: сейчас у него дым пойдет из ушей. Этого не произошло, зато когда ассасин наконец выдохнул дым, левый круглый глаз его… Не может быть! Андрей мотнул головой, решив, что это лишь игра света и теней на лице курильщика, что на самом деле ничего такого не происходит. Левый глаз рывком съехал по щеке примерно на сантиметр…
Затянувшись еще по нескольку раз, ассасины удовлетворенно откинулись; двое легли на траву, а волосатый привалился спиной к истончившейся березе. Все смотрели прямо перед собой и не моргали. У волосатого, когда он выдыхал, дым выстреливал из ноздрей двумя тонкими струйками, они сходились, образуя узкий треугольник, и дальше завивались спиралью.