Пан высветил приказ, и Елена подкатилась к нему. Омнибос, выйдя из ступора, взгромоздился на тележку.
Путь от поселения до города они преодолели за день. Над их головами бесконечной вереницей плыли чинке, увешанные пузырями с костяной пылью; несколько раз мимо проползали нагруженные гусеницы – но больше никого живого они не видели.
– Что-то готовится, – бормотал Нецки. – Пот и пепел, что-то готовится!
Дул ветер, влажные потоки атмосферной крупы колыхались темными полотнищами, то почти скрывая окружающее, то расходясь, показывая топкие низины, широкую дорогу, силуэты домов впереди. Город приближался – полуразрушенные небоскребы, соединяющие их висячие коридоры и мосты все явственнее проступали в тумане. Непривычный к долгой ходьбе, Рупор шатался от слабости, но брел за тележкой и Нецки.
Неожиданно, посреди дня, пробудился Дядя. Ян увидел, что походка старика изменилась, он расправил плечи и поднял голову. Мальчик поравнялся с ним, глядя на могучую, покрытую мелкими пупырышками спину пана, тихо попросил:
– Расскажи про другие места.
– Какие другие места? – откликнулся Дядя.
– Ты говорил, что раньше были другие места. Что это – «другое место»? Что это значит? Оно не такое, как всё, что сейчас?
Дядя произнес после долгого молчания:
– Паны переделывают планету под себя. Ты понимаешь, мы живем на планете, раньше она называлась Землей. Как бы объяснить ребенку… – Он взмахнул рукой. – Весь мир, все это называется планетой. Она находится в космосе. Космос – черное пространство вверху, за небом.
– Это что – небо? – спросил Ян.
Дядя сморщился и покачал головой:
– То, что раньше было вверху. Большое, глубокое… Синее или голубое. Синее! Ты не знаешь, что это за цвет? В космосе много планет. Жители этой – люди. Паны пришли с другой планеты, стали хозяевами здесь. Я говорю «паны», хотя вообще-то речь не совсем о них. Теперь они переделывают местную среду обитания. Ты заметил, в последнее время им не хватает тележек? Тележки вымирают. Но без них панам тяжело передвигаться при нашей гравитации. Может, именно с этим связано…
Пока он говорил, они подошли к крайнему зданию. Глаза Яна расширились, когда он осознал его настоящую величину и понял, что это огромный живой барак.
– Тамберлог, – сказал Дядя и превратился в Нецки. Улюлюкая и пританцовывая, он заспешил вперед, к остановившейся Елене.
Звук, подобный тому, который иногда слышался по ночам в Бра, но более низкий и мощный, такой, что казалось, будто его издает сама земля, разнесся над окрестностями, отражаясь от стен домов, гуляя эхом под арками и сводами мостов.
Источником его было сидящее между двумя небоскребами куполообразное существо, словно шатер из кожи, накрывающий огромный медлительный организм. У него не было ушей, носа или рук, но изборожденная глубокими складками темно-коричневая поверхность напоминала безглазое лицо – словно циклопический лик самого города, обращенный навстречу всем, кто приходил по дороге. Конечности Тамберлогу заменяли бессчетные гибкие трубы, в разные стороны тянувшиеся от его основания.
Опять прозвучал утробный вой, будто сопровождающий спазм километровых кишок, извергавших сотни кубометров нутряных газов. Над конической вершиной задрожало горячее марево, от Тамберлога разошелся жар, и трубы напряглись, приподнимаясь над землей.
Стены домов покрывал зеленоватый налет. Поначалу мягкий, со временем он превращался в панцирь, в твердую глянцевую поверхность такого густо-изумрудного ядовитого цвета, что при долгом взгляде на него начинали болеть глаза.
Дяди сейчас не было, а Нецки отказывался отвечать на вопросы о Тамберлоге, и Ян уныло плелся позади всех, разглядывая чинке, что бесшумно проплывали в вышине между стенами зданий. Было ни тепло, ни холодно, равномерно разлитый над землей грязный свет не давал теней; звуки, эхом отражаясь от стен, растворялись в нем и медленно гасли в отдалении.
Вскоре Ян увидел прилепившегося под крышей небоскреба пана. Гораздо крупнее тех, что жили в Бра, – тело большим темным пятном выделялось на фоне стены. Дальше виднелся второй, потом еще один, еще и еще… Паны висели, непонятно как удерживаясь на стенах, медленно переползали с места на место или «ночевали», образуя целые гроздья там, где в проломах виднелись трубы, бывшие когда-то водопроводом.
Впереди открылся широкий проспект, тянувшийся между стен небоскребов как ущелье посреди горных склонов. Ян ускорил шаг, страшась потеряться и видя защиту в привычно-ужасном Омнибосе.
Возле уха раздалось жужжание, Ян отскочил. Над тротуаром, стремительно взмахивая прозрачными крылышками, висела личинка гусеницы – извивающееся подвижное существо с острой мордой и длинным жалом. Такие личинки иногда появлялись в Бра, поселенцы предпочитали в это время не высовываться из бараков – жала были ядовиты. Ян заорал и бросился вперед, а личинка, пронзительно жужжа, понеслась за ним.
– Пот и пепел! – взревел Нецки, размахивая палкой. Личинка попыталась клюнуть Яна, тот присел и попал под колеса Елены. Что-то сухо клацнуло, раздался чмокающий звук. Незнакомый, очень тихий голос прошептал: «Не бойся». Потирая бок, Ян привстал.
Личинка лежала, извиваясь, на земле. Ее тело пузырилось, быстро растворяясь в яде Омнибоса. Елена покатила дальше, к проспекту; Нецки, оглядываясь и помахивая палкой, заковылял следом. Из земли торчало жало – круглое утолщение у основания и тонкий, зазубренный, покрытый зеленоватой слизью кончик. В том месте, где слизь попала на землю, она исходила едким сизым дымком. Ян глянул на удаляющегося пана, обеими руками вцепился в жало, потянул, стараясь, чтобы руки не коснулись слизи.
Когда он догнал их, стало темнее. Ян и Нецки посмотрели вверх – впрочем, судя по изменившимся движениям, теперь это был Дядя. Над проспектом вознеслась арка моста, соединяющего два небоскреба. По ней медленно ползли несколько панов. А еще выше, над крышами города, там, где атмосфера густела и превращалась в жирную кашу, в хаотично движущуюся по воле воздушных течений, напитанную влагой крупу, плыла колоссальная вытянутая туша. На ее поверхности что-то двигалось, изгибались толстые жгуты, красные бугры мышц то вспучивались, то опадали, и казалось, что с их медленными ритмичными сокращениями связано движение живого цеппелина.
– Мозг, – произнес Дядя хрипло, и Ян понял, что старик тоже впервые видит это. – Большая Голова. Один из их космических кораблей!
Проспект заканчивался развалинами, возле них стояли несколько панов. Омнибос сполз с Елены и приблизился к ним. Напустив целую лужу, тележка откатилась, дрожа всем телом. Она казалась изможденной. Ян схватил старика за руку, оттащил в сторону и зашептал:
– Она со мной говорила!
– Кто говорил? – переспросил Нецки, или, возможно, это был Дядя – сейчас Ян не мог понять, кто стоит перед ним.
– Елена. Она мне сказала, чтобы я не боялся, когда на меня напала личинка. Так тихо-тихо. Я слышал!