– Почему бы нам просто не ворваться в гавань? – спросил один из гребцов.
– Поверь мне, – сказал Шеф, – тебе бы это не понравилось.
Его лодка уже уткнулась носом в гальку, как и большая часть остальных. Люди высыпали на берег, затащили вельботы повыше, выхватили свое случайное оружие. Одна лодка, не обращая внимания на крики Шефа, устремилась прямо ко входу в гавань, исчезла из виду за мысом. Шеф неодобрительно покачал головой.
– Я все равно не понимаю, почему… – начал другой недовольный. Кутред, чье терпение истощилось, стукнул его по уху рукоятью меча, схватил за глотку, встряхнул и поставил на ноги.
– Делай, что тебе говорят, выполняй приказы, – рявкнул он. – Понял?
Шеф выстроил имевшихся в его распоряжении пятьдесят человек в двойную шеренгу и повел их вперед широким клином. Он держал быстрый шаг, пресекая попытки бежать. Необходимо было сохранить дыхание для драки с людьми в доспехах. По его замыслу следовало далеко обойти гору близ устья гавани, и из-за ее прикрытия выйти к речке, на которой стоял главный поселок Храфнси, чтобы загонять нападавших обратно в море. Может быть, к тому времени они уже рассредоточатся для грабежа и насилия. Он надеялся на это. Сейчас единственным его шансом была внезапность.
* * *
Катапультеры подбежали к первому «мулу» и на мгновенье смешались. Заряжать один или заряжать оба? Даже вместе с Карли их не хватало на два полных расчета.
– Хватит пока одного, – решил Квикка. – Крути.
Когда уходили, они ослабили крутильную пружину. Ее нельзя было слишком долго держать взведенной. Но заводные рукоятки по-прежнему торчали на своих местах, и люди ухватились за них. Квикка крикнул Карли, чтобы помог ему. За недели ожидания они сделали одно усовершенствование. Раньше им никогда не удавалось развернуть орудие больше чем на несколько дюймов. На корабле приходилось доворачивать сам корабль, а не катапульту. Однако методом проб и ошибок Удд разрешил эту проблему. Они поставили тяжелую машину на маленькие колесики с железными ободами, но те не ездили по земле, как у легких дротикометов, нет, колесики ездили по лежавшему на земле большому горизонтальному колесу, которое своим выступом не давало им съехать. Два сильных человека могли наклонить всю махину весом в тонну с четвертью вокруг неподвижной оси и разворачивать ее за длинный хвост.
Напрягшись, Карли и Квикка подняли хвост и развернули катапульту из первоначальной позиции, защищавшей вход в гавань, в сторону «Журавля», медленно отваливающего от пристани.
– Еще на полшага, – хрипел Квикка. – Назад на ладонь. Хорошо. Теперь наклоним пониже, забей два клина, нет, три.
Они наклонили орудие так, что оно теперь смотрело вниз, на гавань. Веревки были натянуты, шатун удерживался спусковой скобой. Квикка вложил в свисающую с шатуна петлю тридцатифунтовое ядро, очень точно выверил угол, под которым в нужный момент должен сорваться помещенный в петлю груз.
– Готово. В сторону. Стреляй!
Скобу вытащили, шатун с невероятной силой ударил, петля взметнулась, передавая свою скорость ядру. Оно понеслось над водой почти по прямой линии.
И промазало. Расчет наклонил орудие так низко, как только смог. Но при стрельбе вниз очень трудно установить дистанцию выстрела. Камень скользнул над самой палубой «Журавля» и плюхнулся в воду посередине расширяющейся полосы между кораблем и пристанью. Брызги от взметнувшегося фонтана ударили в лицо Кормаку, который после выигранной стычки стоял на пристани.
– Тор мне помоги, – воскликнул он, – что же случилось со шлюпкой? Они должны были заняться этими машинами.
Он пролаял приказ. Угроза его судну была самой большой опасностью, несравнимой со всем остальным – победой в сражении, охраной пленников и даже ублажением Рагнхильды. Как только Рагнхильда поняла, что Кормак прекращает налет на поселок, в котором почти наверняка скрылся убийца ее сына, собирается отступить, она набросилась на шкипера с зубами и ногтями. Он стряхнул ее с себя, хотя она цеплялась за руки, визжала.
Сейчас самое главное, решил Кормак, – перевести «Журавль» на другую сторону гавани, где его не смогут достать катапульты. На корабле требуется больше рабочих рук, и срочно. С дюжину яликов и плоскодонок все еще оставалось у пирса и на галечном берегу. Кормак быстро отрядил пятьдесят человек оборонять начало пирса, остальных посадил на лодки, набивая их битком. В последний момент он спохватился, высадил из ближайшей плоскодонки двух человек, заменил их все еще оглушенным, но крепко связанным по рукам и ногам Брандом.
– Этого возьмем на хранение, – заметил он, входя в ту же лодку. Он снова оттолкнул от себя разъяренную Рагнхильду. – Госпожа, мы за тобой вернемся. Если нужный тебе человек где-нибудь и есть, то там, на берегу. Почему бы тебе самой его не поискать? Отчаливай, – приказал он гребцам.
Ударил второй камень, выпущенный на этот раз по передней лодке, и опять не попал, а пятьдесят человек на лодках устремились через отделявшую их от корабля сотню ярдов воды.
* * *
Шеф вброд перевел свой отряд через речку и вошел в горящую деревню по одной из грязных, уходящих в глубь острова дорог. Пока они трусцой двигались по улицам, из дыма и пламени выходили люди и присоединялись к ним, пристраивались в ряды, обрадованные возможностью настоящего сопротивления. Шеф ощутил, как волчья ярость галогаландцев заражает его. Теперь их было не удержать. Они обрушатся на захватчиков, что бы он ни сказал и ни сделал.
Однако они идут в бой без доспехов, и единственный во всем отряде щит – у Кутреда. Враги же полностью вооружены. Шеф видел их, без дрожи и без страха выстроившихся плотной стенкой поперек пирса. Через несколько секунд он возглавит атаку. Велики ли его шансы выжить в ней? Встать в центре первого ряда, мишенью для каждого дротика? Так было принято. Шеф поднял копье. Он не знал способа изменить мир. Он лишь попытался восстановить в себе тот боевой дух, который кипел в нем, когда он убивал на отмели викинга Храни. Никакого отклика. Кажется, его погасило копье в руке Шефа, вызвав вместо этого желание остановиться. Жалеть, а не убивать. Воины слева и справа косились на него, ожидая приказа к атаке. Что-то заставило Шефа сделать отмашку копьем в сторону, остановить отряд.
За стеной щитов на пирсе восходящее солнце озарило окружающие холмы и впервые в этот день сверкнуло на воде. Оно высветило плавники и тела китов, которые второй раз пришли с глубокой воды, уверенные в том, что собираются сделать, ободренные первым успехом. Страшный крик поднялся на лодках, когда люди осознали, что их ждет. Храбрые люди, некоторые из них начали бить мечами и копьями по приближающимся черно-белым тушам. Вальгрим Мудрый, в изумлении стоящий на носу одной из лодок, замахнулся своим копьем «Гунгнир», чтобы ударить. Слишком слабо, слишком медленно. Лодку толкнули снизу. Удар, нанесенный многотонной тушей на скорости тридцать миль в час, ни одна лодка не выдержит. Люди в тяжелых доспехах посыпались в воду, и вот стали смыкаться гигантские челюсти, киты сновали взад и вперед так, как делали это при охоте на тюленей и дельфинов. Через несколько секунд залив стал таким же красным, как бухта, где забивали гринд. Но на этот раз от крови людей, а не китов, кровь гребцов смешалась с кровью шкиперов, с кровью Вальгрима Мудрого, жреца Одина, ставшего ныне жертвой детей Одина. Никем не замеченное, копье с рунами «Гунгнир» плавно опустилось на дно – оно не принесло счастья своему последнему владельцу.