– А сейчас он, говорят, плывет на Юг. И есть только одно место, куда он может направляться, – сказал Убби Рагнарссон. – Сюда. Интересно, какие силы он собрал.
– Судя по известиям, он не собрал даже все силы шведов, – сказал третий брат, Сигурд Змеиный Глаз. – И это хорошо. Я знаю, что мы смеемся над шведами, они старомодны, не ходят в набеги на Запад, чтобы поучиться делу. Но когда они собираются вместе, их становится очень много.
– Ну, пока не собрались. Болтали о добровольцах и о тех, кого он привел с далекого Севера, о финнах и skogarmenn'ах. Сомневаюсь, что из-за этой шушеры стоит беспокоиться. Меня больше волнуют норвежцы.
Олаф – Эльф Гейрстата, – узнав от людей Пути, что произошло в Упсале, ответил тем, что собрал всех способных держать копье в королевствах, которые подчинил себе после смерти брата, и отплыл на Юг сразу, как только сошел лед, чтобы встретить того, кого считал своим королем-сюзереном.
– Норвежцы! – сказал Убби. – И их ведет этот дурак Олаф. Они сразу начнут драться между собой, а он сорок лет просидел дома. Он нам не опасен.
– Он не был опасен, – сказал Сигурд. – Меня беспокоит то, как он изменился. Или его изменили.
Он сидел молча, потягивая вино и размышляя. Его братья обменялись взглядами и тоже замолкли. Из всех них Сигурд лучше других предвидел будущее. Он предчувствовал любое изменение удачи, любой поворот судьбы и предначертаний.
А думал Сигурд о том, что чует неприятности. По его опыту, неприятности всегда приходили с той стороны, откуда их меньше всего ждешь, и уж совсем было худо, если жизнь давала тебе шанс что-то изменить, а ты этот шанс упустил. Начать с того, что он и его братья пренебрегли этим человеком, Скьефом или Шефом. Он самолично позволил Шефу отделаться потерей одного глаза, когда тот был полностью в его власти. Затем, встревоженные его способностью доставлять им неприятности, они дважды пытались покончить с ним. Первая попытка обошлась им в потерю одного из братьев. Во второй чуть не погибли сам Сигурд и слава двух других братьев. А парень снова ускользнул от них. Может быть, не следовало останавливать Хальвдана, когда тот хотел полезть в воду и напасть на Шефа. Сигурд тогда мог потерять еще одного брата. Если бы это помогло покончить с их врагом раз и навсегда, дело того стоило.
Сигурд не понимал, не кроется ли за этим какое-то предостережение, какой-то намек, или боги отвернулись от них? Змеиный Глаз никогда не боялся жрецов, не ждал добрых предзнаменований. Однако в нем всегда жила незыблемая уверенность, что старые боги действительно существуют и он их любимец, особенно благоволил к нему Один. Разве не послал он Одину тысячи жертв? И все же Один мог в любой момент отвернуться от своего подопечного.
– Мы запустили стрелу войны, – сказал он. – Во все земли, которыми правим. Чтобы выставили все силы, или пусть пеняют на себя. Знаете, что еще меня беспокоит? – продолжал он. – Положим, этот стол будет Скандинавией, вот Дания, это Норвегия, а это Швеция, – с помощью фляжек и кубков он обозначил на столе приблизительную карту. – Посмотрите, каким путем он прошел. Отсюда на юге, где мы встретились на море с его флотом. Потом на север, в Гедебю. Потом в Каупанг. Затем на дальний Север. А потом он появляется там, где его никто не ждал, по другую сторону от гор Киля. Он сделал круг. Или, лучше сказать, объезд?
Объездом называли путь, который проделывает король, собирая дань, принимая вызовы, утверждая свою власть. Одним из таких маршрутов была шведская Eiriksgata. Путь Шефа был много длиннее, всем объездам объезд.
– Ладно, – сказал Хальвдан, глядя на узор из кружек. – Ему придется сделать еще один шаг, прежде чем он завершит свой объезд. Или свой круг. Это шаг сюда, в Бретраборг.
* * *
Очень далеко оттуда на совет собрались четверо. На этот раз не три брата, а три брата и их отец. Если только он был их отцом и если они действительно были братьями. Среди богов о таких вещах нельзя судить с уверенностью.
Они стояли на Хлитскьяльфе, сторожевой площадке Асгарда, обители богов. Ничто не могло укрыться от их взгляда, по крайней мере, ничто в Средиземье, центральном из Девяти Миров. Они видели плывущие по морям флотилии, кишащих в глубинах рыб, видели, как зреет зерно и прорастают семена.
– Я держал его в своей руке, – сказал Один, Отец Всего Сущего, – и отпустил. А он отвергает меня, отказывает мне в жертвоприношении, убивает тех, кто мне поклоняется. Я посылал снег и финнов, чтобы убить его, а он ускользнул от меня. И что же его спасло? Тролль, iotun, отродье проклятого Локи.
Остальные обменялись взглядами. Хеймдалль, дозорный богов, с висящим на шее большим сигнальным рогом, готовый протрубить в день, когда iotnir поднимутся, чтобы возвестить людям и богам Судный День, сказал спокойно:
– Отец Всесущий, его спас один из Потаенных. Мы не можем знать, что они – отродье Локи. Но ведь кто-то натравил китов-убийц, которых ведет только их голод и прихоть. Это сделал не я, это сделал не ты. Если это сделал Прикованный, а я думаю именно так, тогда он – враг Прикованного. А ведь враг нашего врага – наш друг.
– Он сжег великий дуб. Он сжег великий храм. Он освободил тех, кто был предназначен в жертву мне и твоему брату Фрейру. Даже сейчас он плывет на Юг вместе с христианами. – На этот раз Тор решил испытать свое умение убеждать, в котором никогда не был особенно силен. – Предназначенные тебе в жертву были жалкой подачкой. Он прислал тебе других – твоих собственных жрецов. Они тоже не слишком хороши, но это честная замена. Христиане идут рука об руку с ним, но он больше сделал для того, чтобы ослабить их, чем любой другой твой любимец. Что сделали против них Хермот или Ивар, которого этот человек убил? Я бы сказал, уничтожили немногих и только раззадорили остальных. А этот отбирает у них целые королевства. Они его боятся больше, чем ты.
Неосторожное слово, и взгляд одноглазого Одина словно кинжалом полоснул рыжебородого бога, который отвел взор и принялся неловко крутить в руках свой молот.
– Нет, я имею в виду, не боишься, конечно, – продолжал Тор. – В общем, он кузнец и друг кузнецов. Он наша первая и последняя возможность. Я за него.
– Если ты рассуди,? верно, – молвил наконец Один, – тогда мне, может быть, следует найти для него место в моей армии в Вальгалле, место в Эйнхериаре. Разве это не великая честь и награда для любого смертного?
Только для безумцев, подумал бог, который еще не сказал ни слова. Хеймдалль предостерегающе посмотрел на него, потому что Хеймдалль мог слышать все мысли людей и богов. Впрочем, мысль была справедливая. Только безумец может считать наградой смертельные схватки каждый день и воскресение из мертвых для разговоров о них каждый вечер.
– Эйнхериар, – заговорил молчавший бог, – нужен для того, чтобы победить в Судный День.
– Конечно, – ответил Один. Он устремил на Рига свой единственный глаз. Риг был искушенным, более ловким на слова, чем остальные его сыновья. Иногда он сам сомневался, чей сын Риг. Известно, что Риг обманул многих мужей и многих отцов заставил выращивать подкидышей. Мог ли он то же самое сделать с богами?