— На стоянки. Их много в районе новостроек, — сказал Питер.

— Ты придурок, стоянки всегда переполнены.

— Не в это время года, — ответил Питер, показывая на грязный лед в канаве. — Жизнь на стоянках никогда не была легкой. А в такое время года она особенно тяжела для стариков и инвалидов.

Лишь на экране телевизора Билли видел улицы города, заполненные машинами. Для него это было историческим, а потому неинтересным фактом, поскольку стоянки существовали, сколько он себя помнил, — этакий постоянный, но постепенно приходящий в упадок элемент городского пейзажа. Когда движение на улицах стало затихать, а автомобили превратились в редкость, не стало необходимости в сотнях автостоянок по всему городу. Они постепенно стали заполняться брошенными машинами: некоторые пригоняла полиция, другие приволакивали, толкая руками. Стоянки превратились в своего рода деревушки, где в машинах жили люди, потому что это было лучше, чем жить на улице. В каждой машине обитало множество жильцов, и все-таки зимой, когда самые слабые умирали, появлялись свободные места.

Билли и Питер направились было на большую стоянку за микрорайоном Сьюард-парк, но их выгнала оттуда шайка подростков, вооруженных обломками кирпичей и самодельными ножами. На Мэдисон-сквер они обнаружили, что вокруг небольшого парка недалеко от микрорайона Лa Гардия сломана ограда и парк заполнен ржавеющими останками автомашин без колес. Здесь не видно было агрессивных подростков, лишь несколько человек угрюмо бродили вокруг. Из одной из труб, которые торчали из крыш большинства автомобилей, поднимался дымок. Питер и Билли стали пробираться между машинами, заглядывая в окна. На них смотрели бледные, призрачные лица.

— На вид очень неплоха, — сказал Билли, указывая на неуклюжий допотопный «Бьюик», тормозные цилиндры которого наполовину погрузились в грязь. Окна с обеих сторон замерзли, и изнутри не послышалось ни звука, когда приятели подергали ручки запертых дверей. — Интересно, как они проникают внутрь? — недоуменно сказал Билли и влез на капот. Над передним сиденьем имелась скользящая солнечная крыша, и она сдвинулась немного, когда он на нее надавил. — Дай трубу! — крикнул он Питеру.

Используя трубу в качестве рычага, они расширили отверстие и заглянули внутрь. В машине сидел человек. Его лицо было неподвижно. В одной руке он зажал дубинку — металлический прут, к которому проводом были привязаны острые осколки стекла. Человек был мертв.

— Должно быть, крепкий мужик был, раз один владел такой большой машиной, — сказал Билли.

Тело было тяжелым, к тому же одеревенело, и пришлось повозиться, прежде чем они вытащили его через отверстие в крыше. Грязные тряпки, в которые он был закутан, им были не нужны, они вынули у него из кармана только карточки социальной помощи. Питер вытащил тело на улицу, где его могли найти работники санитарного управления, а Билли ждал внутри машины, высунув голову в отверстие и оглядываясь по сторонам. Увесистая дубинка была наготове, если бы кто-нибудь посмел посягнуть на их новый дом.

Глава 6

— Вот это да! — восхищенно произнесла миссис Майлс, когда служащий управления социального обеспечения протянул Ширли в окошко небольшой пакет. — У вас в семье кто-то болен?

— А где старый пакет, сударыня? — спросил служащий. — Вы же знаете, что, получая новый, нужно возвращать старый. С вас три доллара.

— Извините, — сказала Ширли, доставая из хозяйственной сумки пластиковый конверт и протягивая его служащему вместе с деньгами.

Тот что-то проворчал и сделал отметку на одной из своих регистрационных дощечек.

— Следующий! — крикнул он.

— Да, — сказала Ширли миссис Майлс, которая уставилась на пакет и медленно читала буквы на нем. — Сол болен, несчастный случай. Он живет с нами в одной квартире; ему за семьдесят. Он сломал ногу и не может вставать с постели. Это для него.

— Мясные хлопья. Прекрасно, — сказала миссис Майлс, провожая глазами пакет, пока тот не исчез в сумке Ширли. — Как вы их готовите?

— С ними можно делать все что угодно, но я готовлю густой суп с крекерами. Так проще кормить больного. Сол не встает.

— Таких людей нужно класть в больницу, особенно таких старых.

— Он был в больнице, но там сейчас нет мест. Как только они узнали, что он живет в одной квартире с Энди, они тут же заставили его забрать Сола домой. Всех, у кого есть хоть какое-то жилье, выгоняют. Беллевью переполнена, они заняли несколько корпусов в университетских общежитиях и поставили туда койки, но все равно мест не хватает. — Ширли заметила, что миссис Майлс выглядит как-то странно: сегодня она впервые пришла без своего маленького сына. — Как здоровье Томми? Ему что, хуже?

— Не хуже, но и не лучше. Квош остается квошем. А это хорошо, потому что я получаю паек. — Она показала на пластиковую баночку у себя в сумке, в которой лежал небольшой кусок горохового масла. — Томми остался дома, на улице так холодно. На всех детей не хватает одежды, ведь Винни каждый день ходит в школу. Она умница. Заканчивает третий класс. Что-то давно я не видела вас у колонки.

— За водой теперь ходит Энди. Я должна быть с Солом.

— Большое счастье, что у вас дома кто-то болеет и вы можете получать дополнительный паек. Наверняка зимой весь город будет питаться крекерами с водой.

«Счастье?» — подумала Ширли, завязывая косынку и осматривая темное помещение отдела специальных пайков. Прилавок делил его пополам: с одной стороны находились служащие и ряды полупустых полок, а с другой — длинные людские очереди. Здесь были перекошенные параличом лица и трясущиеся руки — те, кому требовалась специальная диета. Диабетики, инвалиды, люди с болезнями, вызванными недостатком витаминов, белков, и огромное количество беременных женщин. Все они счастливчики?

— Что вы собираетесь приготовить на ужин? — спросила миссис Майлс, глядя в грязное окно на небо.

— Не знаю. Думаю, то же, что и всегда. А что?

— Возможно, пойдет снег. Возможно, у нас будет белый День благодарения, к какому мы привыкли в детстве. Мы собираемся приготовить рыбу, я ее приберегла специально для этого праздника. Завтра же четверг, двадцать пятое ноября. Разве вы не помните?

Ширли покачала головой.

— Нет. Все пошло наперекосяк с тех пор, как случилась эта беда с Солом.

Они шли, низко наклонив головы, чтобы спрятать лица от резких порывов ветра. Когда они сворачивали с Девятой авеню на Девятнадцатую улицу, Ширли столкнулась с какой-то женщиной, шедшей навстречу.

— Извините, — сказала Ширли. — Я вас не заметила…

— Вы же не слепая! — рявкнула женщина. — Ходите тут, людей с ног сбиваете. — Она посмотрела на Ширли и выпучила глаза. — Это ты?

— Я же извинилась, миссис Хеггерти. Я не нарочно. — Ширли хотела идти дальше, но женщина преградила ей дорогу.

— Я знала, что найду тебя, — победно произнесла миссис Хеггерти. — Я собираюсь подать на тебя в суд. Ты украла все деньги моего брата, а мне не оставила ничего, вообще ничего. Лишь счета, которые мне пришлось оплачивать, за воду и за все остальное. Они были такие большие, что мне пришлось продать всю мебель, чтобы их оплатить. Но я все еще остаюсь должна, и меня преследуют. Ты все оплатишь!