Когда агентесса, познакомившись с морем, подалась осваивать сушу, Марат сам подошел к этой компании и только тут, вблизи, разглядел необычные, с вишневым отливом, глаза девицы – вероятно, вставила цветные линзы, однако выглядела естественно и притягивала внимание. Это и подтолкнуло его нарваться на скандал. Корсаков поставил ногу на лежак и сначала откровенно, с циничной усмешкой, уставился на полуобнаженную красавицу. За такое хамское поведение в России можно было без разговоров, сразу схлопотать по физиономии. В тот момент иного средства перехватить инициативу он не нашел, а сделать это следовало немедля, поскольку победа в психологическом поединке приносила положительное очко вне зависимости от исхода будущего диалога. Этому еще в школе учили: лидерствует тот, кто сразу же определяет себе место, причем любым способом и в любой ситуации, будь то перед тобой враги или друзья. И особенно друзья, ибо хорошая дружба всегда возникает после драки.
Как и предполагал Корсаков, сынок бывшего члена Политбюро болгарской компартии такого поворота не ожидал, верно изготовившись брать его измором, и заерзал на своем лежаке. Его товарищ, скорее всего «адвокат», похлопал по икре и заговорил по-французски:
– Мсье, мсье?..
Марат все еще натягивал улыбку, как резиновую маску противогаза.
– Ты мне нравишься, – сказал он девице по-английски. – У тебя потрясающие глаза, никогда таких не видел. Пойдем со мной?
Плакатный уже почти подержался за ее грудь и должен был взорваться от такой наглости, однако не взорвался, а лишь подался вперед и привстал, намереваясь что-то объяснить по-джентльменски; Корсаков не глядя и с силой пихнул его пятерней в лицо.
– Сидеть, папаша, – добавил по-русски, а сам не сводил глаз с девицы. – Ну что ты смотришь? Не понимаешь?
И повторил свое предложение на французском.
Кажется, и гологрудая столь решительных действий от него не ожидала, хотя давно и плотно клеилась взглядом, таращилась и изредка моргала подуставшими, но не утратившими любопытства глазками. Везло ей в этот день: то никого, то сразу трое и в драку…
В тот миг «адвокат» наконец-то кинулся защищать своего клиента. Он внезапно перехватил ногу Марата, рванул на себя и опрокинул его на песок. Но воспользоваться броском не успел или посчитал, что этого достаточно, – отскочил в сторону. Марат сделал кувырок через голову и попал в объятия плакатного – оказалось, «адвокат» дорогу уступал клиенту! Мгновенно рассвирепевший и грузный, тот повис на шее и пытался сделать подсечку, размазывая по щеке Корсакова пенную, мерзкую слюну.
– Задницу порву! – рычал при этом на французском. – Драные янки, везде вы суетесь!..
За борзого американца, что ли, приняли?
А «адвокат», вдруг очутившись сзади, с маху ударил ногой по спине. В печень целил, однако угодил в позвоночник. Гологрудая завизжала, соскочила со своего лежака и, показалось, тоже норовила вцепиться в Марата когтями. Он резко присел, вырвался из могучих лап плакатного, врезал ему в челюсть и пнул «адвоката». Надо было отбиваться от них по-настоящему, но столь резкое сопротивление Корсакова шокировало: если это были они, наследник хозяина дома с адвокатом, то не должны бы доводить дело до жесткой драки. Грудь и рука плакатного были в крови, и кровью же налились взбешенные его глаза. Он встал в боксерскую стойку и, как профессионал, начал прощупывать защиту Марата, выискивая брешь.
– Брось его! – неожиданно крикнул «адвокат». – Ты порвал ему горло!
Они тотчас подхватили свою одежду и торопливой рысцой, с оглядкой, удалились. А гологрудая все еще визжала, тряся когтистой рукой, и только тогда Марат понял, что это его собственная кровь, которая опять струится из поцелуя Карны. Он зажал рану пальцами, потом схватил брошенное полотенце.
– Что он с вами сделал? – наконец-то обрела немецкую речь стареющая дева. – Вам больно?! О, сколько крови!.. Врача! Немедленно позовите врача!
На пляже, в ближайшем окружении, возникла легкая суматоха, и хоть загорающих было маловато, однако драка произошла на их глазах, и кто-то норовил уйти подальше, но кто-то уже звонил по сотовым. Зажимая горло, Корсаков растерянно суетился по берегу, вдруг забыв, где оставил одежду. Более, чем открывшаяся рана, его сейчас заботила дурацкая ситуация, в которую он влип, приняв каких-то сексуально озабоченных французов за тех, кого ждал. И черт бы с ними, с французами, но эта ошибка означала, что нервы уже на пределе, а с такой психикой не на встречу в море выходить – запереться в усадьбе и с утра до вечера принимать утешающие душу минеральные ванны.
Сначала прибежали двое спасателей с медицинской сумкой, и едва остановили кровь, присыпав каким-то порошком, как явилась пара полицейских, затем прикатила неотложка. От врачей Корсаков отбился легко, однако блюстители порядка назойливо предлагали сначала поискать на пляже обидчиков, потом проехать в участок для оформления протокола. Никакие доводы, что у него просто открылась рана, полученная позавчера еще, и что он претензий ни к кому не имеет, не подействовали. Полицейские отвели в сторонку и допросили гологрудую, которая наконец-то упрятала в лифчик свои заманивающие сокровища, и Корсаков подозревал, что она рассказала, кто спровоцировал драку. После обезьянника в Москве ему было острым ножом попадать хоть и в европейскую, но каталажку, и тут его неожиданно защитила девица. Она быстренько оделась, подхватила Марата под руку и повела в сторону гостиницы, отправляя полицейским воздушные поцелуи.
Только оказавшись на набережной, Корсаков вспомнил о Роксане и, оставив девицу, побежал к своему Белому домику, хотя надежда, что она там, была призрачной. Симаченко доложил, что катер выведен со стоянки и стоит у причальной стенки, баллоны и запас топлива загружены – самовольничал, стервец!
Марат отмахнулся:
– Роксану видел?
Капитан заметил остатки потеков крови у него на шее, насторожился:
– Что случилось, Марат? Откуда это?
Он даже объяснять ничего не стал – велел прыгать за руль. Всегда послушный и исполнительный капитан воспротивился:
– Погоди, а как же выход в море?
– Отменяется!
– Но я уже это… договорился.
– С кем договорился?
– Марат, они готовы встречаться и обсуждать. Все вопросы. И сегодня!
– Завтра!
– Это несерьезно. Их яхта уже у причала… Как я объясню?
– Как хочешь!
Медленно, с остановками, они объехали весь амфитеатр набережной, потом прилегающие улицы Балчика, наконец, обыкновенно посещаемые туристами места и снова вернулись в домик – Роксана еще не пришла.
– Куда могла пойти? – вслух размышлял Корсаков. – Что ее может привлечь? На пляжи не пойдет… Может, на скалы?
Съездили к белым скалам, порыскали там среди редких любопытствующих отдыхающих и снова вернулись – нету…
– Она что любит? – спросил Симаченко.