– Аникея сыщи, – велел отроку князь. – И скажи хозяину, чтобы баню стопил. В баню пойду.
Отрок поклонился и кинулся исполнять.
Летен прикрыл дверь и сказал Алею – точно между делом, почти небрежно:
– Алик, ты мне веришь?
У Алея холодок сбежал по спине. Он облизнул пересохшие губы и ответил:
– Да.
– Успокойся. Я разберусь.
Но в это Алей не верил.
– Летен Истин, – в тоске уронил он, – вы же не умеете…
– А тут уметь нечего.
Алей закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях.
– Успокойся, – повторил Летен. – Ты не виноват.
– Мы можем застрять здесь, – монотонно проговорил Алей, ткнувшись лбом в колени. – У меня нет ни малейшего желания здесь оставаться. Я должен найти брата. Мне нужно вернуться. Мне нужно домой… – Он услышал сдержанный вздох Летена.
И князь пообещал:
– Завтра же будем дома.
Алей отнял руки от лица и недоверчиво уставился на Воронова.
– Ты же поисковик, – сказал ему Летен, улыбаясь. – Выведешь.
– Как?
– Через Старицу.
Алей дернул головой так, что ударился затылком о печь. Снова заныла голова.
– Летен Истин, – сказал он ожесточенно, – да, я могу попасть в Старицу. Только мне для этого Интернет нужен, понимаете! А здесь нет Интернета и не будет еще семьсот лет!
– Нет, – легко согласился Летен. – Интернета нет. Но есть речные старицы и зеленые лодки.
Алей онемел. Некоторое время он смотрел на Воронова неверящим взглядом, потом медленно поднялся с пола, сжал руки, выпрямился. Каким непостижимым образом Воронов догадался о том, чего не мог знать? Или он знал? Понял, исходя из имеющихся сведений? Понял же он, что значит железная змея на Алеевом запястье. Такие люди, как Воронов, обязаны мыслить быстро и верно, иначе их просто съедят…
Летен усмехнулся, глядя на него.
– Знаешь что, ордынец, – сказал он, – поищи-ка ты его сейчас по-своему. А то есть у меня подозрение, что смиренного монаха Аникея мы больше не увидим.
* * *
– Я его уже дня четыре не видел, – прибавил он, – рыщет где-то. Но он и раньше пропадал. Возвращался, как собака. Я думал, и сейчас вернется. Теперь не думаю.
Алей не слышал его. Он прислонился спиной к изразцовой стенке, скрестил руки на груди и закрыл глаза, сосредотачиваясь на образе демона. Попугай – змея – человек, странный и противоестественный путь эволюции… То ли ужас встряхнул Алея, пробудив его мозг, то ли наоборот – присутствие Летена и его уверенность успокоили, позволив всецело посвятить себя задаче, но Алей, не задумываясь, начал поиск в три потока. Прежде он так почти никогда не делал, а когда делал – быстро уставал, путался и выключал дополнительные каналы. Теперь же тройной поиск дался ему без малейшего напряжения.
Не было времени гордиться собой. Ассоциативный поток набирал скорость, как истребитель.
Попугай. Змея. Человек.
Клетка. Яд. Герпетолог.
На третьем звене потоки сошлись в один, но не слились, обещая вскоре разойтись вновь. Серпентарий, где навеки заключены змеи; их яд выдаивают, заставляя прирожденных убийц исцелять, приносить людям пользу. Проксидемон Эн подобен такой змее. Но он бежал из плена.
Птичьи крылья, ветер и свобода, синева поднебесья. Серо-золотые чешуи, прохлада жирной земли, потаенность нор. Человек, которого невозможно поймать.
Ясень Обережь, побежденный, но свободный, великий хан Гэрэл, закованный в чешуйчатую золоченую броню.
Алей стиснул зубы.
Эн бежал. Но бежал он не в пустоту. Сервис-программа не рвалась на свободу, не по рангу и не по сердцу была ей человеческая мечта о воле. Программа меняла хозяина и в хозяева выбрала Ясеня.
– Плохо, – вслух проговорил Алей, – очень плохо.
Цепочка еще не закончилась.
Три канала поиска, три золотозвенные цепи, три серебряные реки. Три живых существа, которые держатся вместе. Один из них неуловим, непостижим, почти всемогущ, как небесный дух-тэнгри; второй ядовит и изворотлив, как змея; третий же – человек, плененный нечеловеческим небом и коварством норной твари, маленький человек, затерявшийся в мультивселенной, далеко от мамы и брата…
Иней с ними.
Странно сплетались видение брата и символ змеиной чешуи. Змея оплетала Инея, сковывала его, отравляла ядом и замораживала инъекциями ледяной крови. Сердце Алея захолонуло. Что-то плохое творилось с братом, и никто не мог охранить его. Отец, который обязан был встать на защиту маленького сына, гнался за своей высокой, невозможной целью, а Иней был при нем как инструмент. Манок, магнит. Не был он нужен отцу сам по себе. Ценной вещью становился он, украденной степняком чужой добычей, за которой ожидалась погоня.
Алей медленно открыл глаза.
Ясень Обережь продолжал свои игры. Зачем-то он прихватил с собой Эна. Алей не сомневался, что папа раскусит проксидемона и взнуздает его так, что тот уже не вырвется и не трепыхнется. Мало не покажется… Эн предрекал когда-то, что Летен раздавит Ясеня, но сам-то Эн для Летена был как блоха под ногтем. А Ясень хорошо знаком с админским интерфейсом, не раз гулял по берегу Реки Имен. Зачем ему проксидемон? Все, что умеет Эн, Ясень умеет и так. Стало быть, демона он прихватил с собой только затем, чтобы Алей лишился своей подпорки, даже такой ненадежной.
Был тут еще один смысл, который Алей уловил напоследок. Папа хотел сделать из него лоцмана. Папа тренировал его. И то, что он делал сейчас, могло оказаться не более чем следующим этапом тренировки. Даже Летен Истин догадался, как можно покинуть эту параллель и попасть в Старицу без помощи проксидемона. Алей не вполне представлял, как совершит этот шаг, но уже чувствовал, что сможет.
И он изумился точному, блестящему расчету отца. Победа и поражение равно приближали Ясеня к его цели. Поэтому-то он не боялся проиграть битву. «Мне далеко до него, – признал Алей, кусая губу. – Он все предусмотрел. Как бы я ни поступал, все окажется ему на руку. И если Эн не врал, говоря, что Летен сильнее, то Летен… нет, это неважно. У меня своя цель. Мне плевать, что это тоже часть папиного плана. Мне нужно выручить Иньку. Все остальное – не мое дело».
Летен не прерывал его размышлений – сидел на лавке, закинув ногу на ногу, и с интересом наблюдал за ним. Когда по лицу Алея стало ясно, что он вернулся к реальности, Летен сказал:
– Я так думаю, что Эн побежал за Гэрэлкой. То бишь за Ясенем Лазуриным. Прав?
Алей уже устал удивляться. Он только слегка обиделся: то, что ему открывалось через предельный поиск, Летен элементарно вывел логически.
– Правы, – сказал он. – А почему вы так думаете?
– А больше некуда, – сказал Летен. – Тварь прилипчивая. Ершится, а уйти не может. Возвращается и снова ершится. К хозяину он вернуться не захочет – похоже, лют хозяин. А больше здесь идти не к кому. Остальные-то все вымышленные.