– А Алика?
– Улаан. Я всегда знал, что у меня два сына будет, – раздумчиво проговорил папа. – Это ведь я тебя назвал, Инька, еще когда ты только в проекте был… Слушай, а во что это вы с Ленькой играли? Когда собаку потеряли в лесу? Я помню, когда я малец был…
И Ясень начал что-то обстоятельно рассказывать, смешно тараща раскосые глаза и размахивая руками. Иней смотрел на него с обожанием. Папа! Живой, настоящий папа, его собственный, только его!..
– А Алик как? – спросил папа, оборвав вдруг рассказ. – Взрослый совсем теперь. Мелкий-то такой был штрих тощий.
– Он и сейчас тощий, – разулыбался Иней. – Он меня Толстым обзывает! Вот скажи, пап, я толстый?
– Ты?! – папа уставился на него, задрав брови. – Н-ну… вы даете, парни. Мало каши кушаете. Надо это пресекать, надо вас на свежий воздух вытащить, от него знаешь какой аппетит нагуливается!
Иней захихикал.
– Ну все, – сказал папа, длинно, счастливо выдохнув; лицо у него сделалось хитрое, как у лиса, – теперь мы с вами заживем по-новому. Или по-старому. Хорошо заживем, короче!
Иней моргнул.
– А как же… этот? – спросил он. – Шишов?
Ясень помрачнел и задумался. Иней весь подобрался. Ему правильно показалось то, что показалось: папа совсем забыл о той жизни, что текла тут десять лет без него. Не получится ведь так – просто взять и зажить счастливо, как в сказке…
Но лицо папы быстро прояснилось. Глаза сверкнули решимостью.
– С ним я разберусь, – пообещал он и сделался строгим: – Ты только скажи мне, Инька: хочешь со мной жить? Вдвоем?
Иней зажмурился снова.
Это просто не могло быть настоящим.
Он это придумал.
Ночами, перед тем как заснуть, он порой сочинял, как бы могло случиться: родной папа Ясень не погибает под лавиной, а целым и невредимым возвращается домой, или возвращается спустя годы каким-то чудом, или появляется в старом доме призрачный и разговаривает только с Инькой, ну, может, с Аликом еще… Он придумывал мельчайшие детали – каждое слово папы, его одежду, понравился бы папе новый фильм или нет, что папа сказал бы о том и о сем… После того как мама второй раз вышла замуж, Иней представлял себе, как папа приходит неведомо откуда и забирает его с собой.
Когда он открыл глаза, папа сидел рядом и внимательно смотрел, ожидая его решения. Иней облизнул пересохшие губы и сказал хрипло:
– Конечно хочу!
– Точно?
– Точно!
– Ну, значит, решили, – тише и тверже сказал Ясень. – Теперь слушай меня. Иди сейчас домой. Никому ничего пока не говори. Собери вещи – одежонки, белья смену на первое время. Главное, игрушки любимые забери. Там-то я тебе все новое куплю, а любимые вещи бросать не след.
– А мы где жить будем? – горячо спросил Иней. Его заколотило от азарта и предвкушения новой прекрасной жизни.
– У меня, – папа подмигнул. – Увидишь.
– А это далеко? – нахмурился Иней, вспомнив о важном. – А то как же я… если в другую школу переводиться? А Ленька?
– Недалеко, – улыбнулся Ясень. – Никуда я тебя переводить не буду, Инь.
– Хорошо-о, – Иней расцвел.
– Значит, соберешь рюкзак и жди, – сказал Ясень. – Я приду.
Иней счастливо кивнул.
Пусть всегда будет папа. Пусть всегда буду я.
* * *
Медленно, по-летнему темнело. Алею лень было вставать и включать свет, и комнату наполняло призрачное голубоватое свечение монитора.
Минута текла за минутой. Потихоньку подбиралась мысль «день потерян». Алей несколько раз уже пытался взять себя в руки и приступить к делу: вставал, пил чай, умывался, стоял у окна, массируя виски, но, вернувшись к компьютеру и щелкнув по значку браузера, вновь начинал бессмысленно бродить по Сети. Состояние было вроде того, когда на носу экзамен по самому нудному, нелепому и ненужному предмету. Упущены все сроки, пора спешно учить билеты, но так отчаянно не хочется запихивать в голову пакость, что легче явиться, ничего не зная, и надеяться на авось.
– Воронов, Летен Истин, – шепотом повторил Алей.
Он собирался найти для этого человека последовательность смыслов, взламывающую Предел.
Он не собирался отдавать ему настоящий код. Но все внутри восставало при одной мысли, что код нужно найти. Видение, на несколько секунд полыхнувшее перед внутренним взором Алея, с течением времени не тускнело, наоборот – становилось ярче. Алей воочию видел лица дикторов телевидения, пятнистые бока боевых машин, гранит постаментов. «Цепочка, – подумал он. – Что в ней окажется? Ложь, подкуп, террор. И еще то, чего сейчас Воронов не может себе даже представить. Нарушение разметки. Что, хотелось бы мне знать, он не может себе представить?!»
Но маленький самообман не удался. На самом деле Алею не хотелось этого знать, ему вообще не хотелось знать о существовании Летена. «Поляна! – в который раз вздохнул он. – Почему, как получилось, что твоя вторая половинка оказалась именно такой?.. твоей полной противоположностью…»
Он провел ладонью по лицу и посидел зажмурясь; потом решительно взялся за мышь… и вернулся на родной форум.
Последняя дискуссия о визионерстве датировалась прошлым годом. Дискуссий было несколько, Алей все нашел, но толком не вчитался. Там много спорили о пустом. Муха-на-мотоцикле, психолог по образованию, рассуждала, что ассоциативный поток есть некий неизученный психологический механизм, а они бывают вредными, но никогда не бывают ненужными. Зачем бы природе заменять цепочку логическую на цепочку образную? Что это дает? Точности поиска вряд ли способствует. Сержант по обыкновению грубо отвечал Мухе, что когда она даст внятное объяснение природы ассоциативного потока, тогда и сможет рассуждать об эффективности или неэффективности. Романтик Джейк вслух мечтал, что не отказался бы посмотреть картинки. Минамото Дейрдре взывала к здравому смыслу, говорила, что фактов катастрофически не хватает, что пока визионерство – только миф, и не из чего делать выводы. Азазель тут же заявлял, что вообще сомневается в существовании визионеров, и не вранье ли это от первого до последнего слова? В толчее мнений совершенно терялись сами визионеры, все – робкие новички, напуганные и измученные своим даром. Прежде Алей пожимал плечами, видя их темы на форуме, теперь – искренне сочувствовал. «Стоит ли поднимать тему?» – задавал он себе вопрос и хмурился: да, у него есть определенный авторитет, его не обвинят во лжи, но что даст еще один виток обсуждений? Дейрдре как всегда права – информации недостаточно.
В соседнем треде Дейрдре просила визионеров рассказать о себе и о видениях. Те мялись, отделывались короткими фразами. Ощущения у всех совпадали: невероятно острое сопереживание, непомерно яркие картины. Некоторые отмечали странную особенность: несмотря на пугающую силу эмоций, иллюзии присутствия не было. «Действительно, не было», – припомнил Алей. Он отчетливо видел происходящее, видел, пожалуй, даже себя в картинах будущего Росы под властью Воронова, – но сам ни в какие иные пространства не переносился.