Когда метаморфоза завершилась, он убрал попугая с глаз подальше, перебрался в комнату и включил компьютер. Дымной тяжестью над душой нависала неудача. Алей пытался убедить себя, что надежда есть, ведь он все-таки почти добрался до цели, он подловил демона на слове, тоннели провешивать научился. Но точно въяве стояли перед глазами чайное блюдце с раскрошенным в нем печеньем и куртка, повешенная на ручку лопаты. Они были и ушли насовсем – папа и брат. Бросили его. Не захотели встретить…
Алей покусал губу и обреченно подтянул к себе мобильный телефон.
* * *
– Осень? – осторожно проговорил он.
– Слышу тебя, Алик.
Она так и сказала – «слышу», не «слушаю», и ровный голос ИскИна чуть изменился, будто бы модулировал в другую тональность. Алей нервно впился пальцами в подлокотник.
– Осень, пожалуйста… я, в общем, извиниться… то есть, – он судорожно втянул воздух и услышал:
– Ты цел?
– Да, – ответил Алей с торопливым смешком, – вот, звоню же…
– С тобой все в порядке?
– Да, то есть… ну…
– Я так и думала, – сказала Осень и озадачила его следующим вопросом: – Насколько серьезные проблемы?
Алей недоуменно моргнул, в нерешительности сполз вперед на кресле и перебросил телефон в другую руку. Он неожиданно осознал, что проблемы у него скорей эмоциональные, а в действительности все куда лучше, чем могло бы быть.
– Ну, это… – глупым голосом сказал он и умолк.
– Видимо, не очень серьезные, – заключила Осень. – Что же, я рада за тебя.
Алей снова моргнул, накрутил на палец прядь волос и засунул в рот солоноватый кончик.
– Осень, – наконец спросил он осторожно и ошарашенно, – ты на меня не сердишься?
– Я никогда не сержусь, – спокойно ответила его девушка-киборг. «Управляющая программа», – вспомнил Алей собственные давние ассоциации, и внезапно его посетила дикая мысль: что Осень, будто Эрниксиан, выдана ему каким-то вселенским админом, а то и менеджером высшего звена. «Вот только зачем?» – спросил он управленческие небеса и нелепо усмехнулся трубке сотового.
– Ты вел себя нерационально, – объясняла Осень, и мягкий тон ее голоса не сочетался с суховатой лексикой. – А перед тобой стояла сложнейшая и нетривиальная задача. Следовательно, с вероятностью в девяносто девять процентов ты совершил бы просчет того или иного рода. Поэтому я была очень недовольна. Я боялась за тебя. Ты мог бы ошибиться гораздо серьезнее. Но ты, по крайней мере, вернулся, и я довольна.
– Э-э… – промямлил Алей, печально подумав «все, все знали, что я провалюсь!..»
– Если бы ты во всем меня слушался, – в голосе Осени промелькнула улыбка, – это было бы неинтересно.
Алей фыркнул и закатил глаза под лоб.
– Осень…
– Ты повел себя как мужчина, – сказал ему прекрасный биокомпьютер. – Но, надеюсь, одного раза тебе хватит?
Алей не выдержал и тихо расхохотался. «Осень! – думал он. – Осень, ты все-таки… потрясающая». Гнетущее чувство отступило, на сердце сделалось легче, и он наконец ощутил надежду, в существовании которой пытался себя убедить. Ничего не заканчивалось, ничего даже не началось толком, позади лишь один пробный, неуверенный шаг. Кто же делает выводы из таких данных? Что там! Он выкрутился из переделки, остался целым и невредимым, с первого раза легко прошел по опаснейшему пути. В следующий раз будет проще. В следующий раз он уделит больше внимания подготовке, все рассчитает верно, и тогда папа с Инькой от него не уйдут!..
– Осень, – проговорил он, захваченный искрящейся золотисто-зеленой волной веселья, – я тебя люблю.
По ту сторону связи послышался тихий шелестящий смешок.
– Я тебя тоже, Алик. А теперь перезвони мне на городской и расскажи, что случилось.
* * *
Объясняя, что да как, Алей добрых полчаса терся в коридоре возле телефонной тумбочки: подпирал стены, теребил корешки плотно поставленных книг на стеллажах. Раньше телефон был советский, проводной, и Алей до сих пор забывал, что можно уйти с трубкой с комнату.
– Алик, – сказала Осень, выслушав его сбивчивый быстрый рассказ, – ты меня поражаешь. Лучше бы ты оставил Эна в виде змеи. Ядовитой. Может, тогда бы ты не относился к нему так легкомысленно. Насколько я знаю от Васи, проще вообще не пользоваться проксидемоном, чем полностью подчинить его.
Алей поморщился и ответил, что если бы он работал в галактической техподдержке и умел пересылаться по межмировой связи…
– Это ты зря, – заметила Осень. – В некотором смысле, ты работаешь в одном из ее подразделений. Не бросайся словами.
Алей так и не понял, была это шутка, или Осень говорила серьезно. Мысли его в тот момент переметнулись на другой предмет, и он спросил, видела ли Осень когда-нибудь того админа, который сотрудничает с Яликом.
– Видела, – сказала та. – Но толку от него не будет, если ты об этом. Характер у него гораздо круче, чем у Васи, а периоды ремиссии намного короче.
Алей сам не знал, зачем задал этот вопрос. В голове у него крутилась реплика Эна о масштабах административного округа. Любопытно было, в каких масштабах работает Стародубцев со своим таинственным партнером.
– Кроме того, – закончила Осень, – мыслит он не так художественно и собеседник довольно скучный.
– Понятно, – рассеянно сказал Алей, – понятно… Сень, а Полохов… Слушай, ты знала, что он мой Якорь?
– Он и мой Якорь тоже, – просто ответила Осень.
Алей от удивления присел на пол среди ботинок. Его представления о роли Якоря в человеческой жизни успели сложиться несколько иными.
– То есть как? – переспросил он. – И… и ты его бросила?
– А что? – настал ее черед удивляться.
Алей дернул себя за хвост волос и уставился в потолок.
– Если он – демиург, смысловой контур нашего тоннеля, то как он…
– Наличие смыслового контура, – спокойно объяснила Осень, – не отменяет свободы воли и банальной логики. Демиург, Алик, сам находится внутри созданного им тоннеля, просто для него это добровольное и осознанное ограничение, в отличие от заякоренных им. Если в тоннеле Васи девушка может бросить парня, значит, и самого Васю девушка может бросить. А на самом деле, Алик, он сделал очень хороший смысловой контур. Достойный уважения.
– То есть как? Технически, – со жгучим интересом спросил Алей.
Он почувствовал, как Осень улыбнулась – там, на другом конце города.
– Честным людям, – сказала она, – везет чаще. Добрые люди – счастливо любят. А те, кто помогает другим, дольше живут и реже болеют. Такие правила.
– Хорошие правила.
– Вася молодец, – сказала Осень.
– Молодец, – согласился Алей и подумал, что сам Вася человек отнюдь не добрый, и в свете этого – какой-то удивительно порядочный. Кто угодно на его месте настроил бы законы малого мира под собственное удобство – только допусти ко вселенским верньерам.