В комнате повисла гробовая тишина.
Челси никак не реагировала. Она не спорила, не обвиняла, не обрушилась с упреками. Она лишь, не отрываясь, смотрела на него.
— Понимаю, что выгляжу подонком, — он не мог больше выносить гнетущее молчание. — Ты можешь вытолкать меня в шею, и будешь права. Я не стою даже твоего мизинца.
Внезапно Дамиан почувствовал огромное облегчение. Словно, признавшись во всем Челси, он сбросил с плеч многокилограммовую ношу. Теперь дело было за ней. И Дамиан с покорностью выслушает приговор.
Наконец она пошевелилась, отбросила в сторону простыню и призывно похлопала по матрасу рядом с собой.
* * *
Солнечный лучик приятно пощекотал веки Челси. Она улыбнулась наступившему утру и открыла глаза.
Девушка потянулась, разминая приятно ноющее тело. Затем протянула руку в сторону и наткнулась на… пустоту. Дамиана рядом не было.
Она подскочила с постели, накинула халат прямо на голое тело и помчалась на кухню. Затем в гостиную. Но в квартире царила привычная тишина. Никакого намека на то, что буквально несколько часов назад здесь находился потрясающий мужчина.
Челси отчетливо представила себе, как он сидит на ее небольшой кухоньке, читает газету и густо намазывает масло на булочку. Затем перед глазами возникли картины вчерашней ночи. Еще никогда ее не любили так нежно и так страстно…
Стараясь не замечать легкую ноющую боль в виске, Челси решила сварить себе кофе. Когда она подошла к кухонной тумбочке, ее губы расплылись в улыбке. На кофеварке лежал лист бумаги. Дамиан сварил ей кофе и оставил записку!
Но когда она поняла, что кофеварка холодная, улыбка исчезла.
Неважно, что он написал. Дела говорят громче слов. Если Дамиан пренебрег своей обычной кофейной церемонией, значит, он не хотел будить ее. Не хотел встречаться. Не хотел поцеловать на прощание.
Боль в виске стала невыносимой. Челси закрыла глаза и без сил опустилась на стул.
Сама виновата. Он вчера откровенно признался, что не хочет ввязываться в серьезные отношения. Следовало выкинуть этого самца вон. А вместо этого она, как последняя дура, оставила его на ночь. Что ж, час расплаты пришел.
Зазвонил телефон, и от неожиданности Челси подскочила на месте.
— Слушаю, — ответила она, не глядя на определитель.
— Доброе утро, солнышко, — произнес знакомый бархатный голос.
Ноги стали точно ватные, и она вновь опустилась на стул. Инстинктивно Челси еще туже запахнула халат на груди, словно ее тело могло вырваться из тканевого плена только от звука его голоса.
— Давай поужинаем вместе сегодня, — продолжил Дамиан. — Похоже, хорошее питание идет тебе на пользу.
Мозг Челси лихорадочно заработал. Нужно либо играть по его правилам, либо заканчивать со всем этим, чтобы впоследствии не остаться в дураках, вернее, в дурах.
— А если я занята? Или у меня уже назначено свидание?
— Так отмени все! — Он был слишком самоуверен.
Эти слова особенно задели Челси. Значит, Дамиан настолько уверен в своей власти над ней, что не допускает даже мысли об отказе.
— А если я не хочу ничего отменять?
— Тогда я… я не знаю, что сказать, — он явно пребывал в замешательстве.
Она почувствовала, что Дамиан искренне расстроен. Что ж, если она решила ценить лишь действия, а не слова, то нельзя оставить без внимания его вчерашнюю искренность. Челси не могла игнорировать и ту трогательную нежность и заботу, с которой он ухаживал за ней эти два дня.
— Успокойся, Дамиан. Я принимаю твое приглашение.
— Ты заставила меня поволноваться, — судя по интонации, он испытал облегчение.
— Привычка начальника, — парировала Челси. — Куда мы пойдем?
— Около моего офиса есть небольшой ямайский бар. Мы частенько наведываемся туда после работы. Как ты относишься к рому?
— Ничего против не имею, — Челси пожала плечами.
— А к барам, забитым мужчинами в деловых костюмах?
— Очень положительно.
— Я так и думал. Только представь. Ты. Я. Несколько моих близких друзей. И конечно, ромовый пунш, чтобы мы не замерзли промозглым осенним вечером.
Так-так… Он не хочет отношений, но готов представить ее своим друзьям. И в каком, интересно, качестве? Челси потерла глаза.
— И как следует одеться?
— Что-нибудь с минимальным количеством застежек. Вообще одежды может быть как можно меньше. Так мне будет легче избавить тебя от всего лишнего, — пояснил он, почувствовав ее замешательство.
Ты сможешь, подумала Челси. Ты сильная. Ты насладишься этим мимолетным романом и извлечешь из него максимум удовольствия.
— Я заеду за тобой около восьми.
Она кивнула.
— Желаю удачного дня, — он явно улыбался.
Челси отключилась. Внезапно она осознала, что все еще сжимает его записку в руке, и медленно развернула листок.
«Раннее собрание. Честно. Я тебе попозже позвоню. Д.»
С бессильным рычанием она бросила листок в раковину.
Вечером Челси сидела на барном стуле, рассеянно прислушиваясь к разговору и водя пальцем по кромке стакана с ромом.
У нее выдался нелегкий день. Сначала пришлось выдержать натиск Кенси, которая не успокоилась, пока не выпытала у сестры со всеми подробностями, насколько позволял телефонный разговор, как сестра провела эти дни. Потом звонили из «Шика», чтобы согласовать время интервью. Наконец на связь вышел управляющий банка, которого интересовало, подписала ли Челси необходимые бумаги.
И в течение дня ее мысли все время возвращались к Дамиану.
Наконец все дела остались позади, и теперь она сидела напротив предмета своих мечтаний.
Челси почувствовала, как головная боль, мучившая ее все это время, усилилась. Она оглянулась в поисках Дамиана. Он отошел минут пять назад, чтобы найти тихое местечко и ответить на звонок. Но вокруг были лишь посторонние люди.
К счастью, его друзья пока не появились, и Челси не нужно было притворяться кем-то другим. Она так и не знала, в каком качестве Дамиан упомянул о ней своим приятелям.
— Прости, — Дамиан возник словно из ниоткуда. — Звонил отец. Нужно было отчитаться, как я провел неделю.
Челси удивленно подняла брови.
— Тебе не кажется, что ты уже слишком взрослый для этого.
— Он отошел от дел. Теперь не знает, чем себя занять. Каждую пятницу мама собирает близких друзей на коктейли. Он, разумеется, тоже приглашен. Но полагаю, слушая о моих делах, он представляет, что все еще в обойме. Отец боится выглядеть приложением к матери.
— Погоди, ты же говорил, что они в разводе.