– Ох, опять я обознался, – всерьёз огорчился голубчик Валериан Карлович и, оставив книгу на лавочке, с потерянным видом побрёл в глубь двора.
– Надеюсь, наш пациент не испугал вас своими откровениями? – любезно поинтересовался Асклепий у остолбеневшей троицы. – А то у непривычных к подобному общению лиц порой остаются… гм-гм… неизгладимые впечатления. – Врач поднял с лавки забытую книгу – на обложке мелькнула надпись «Планетная космогония» – сунул её под мышку и, с сожалением глядя вослед ушедшему, негромко пояснил:
– Замечательнейший астролог, звёздный маг-практик, автор многих открытий, ярый трудоголик… и вот печальный, но закономерный результат – психологический срыв. Навязчивая идея, безумная фантазия на тему того, что он якобы раздобыл невесть где образцы лунного грунта и провёл их полное магическое исследование. Отчего выяснил природу лунатизма, оборотничества и всего прочего, связанного с тайнами полнолуния.
– Ну, предположим, образцы ваш звёздный практик и вправду мог раздобыть, – уверенно сказал Глеб. – Скажем, через НАСА или академию наук… Или из музея астронавтики ему украли, под заказ. Я, например, о подобном случае в газете читал.
– Опомнитесь, батенька, ведь на Луне никто никогда не бывал, – отмахнулся врач. – И вряд ли будет. Кому она нужна, магически недоступная и опасная, населённая одними лишь злобными душами самоубийц.
– Да что вы говорите? – изумился парень. – А у меня имеются совсем иные сведения, – здесь Федул исподтишка пнул Глеба в пятку и тот немедля прикусил язык.
– Вы уверены? – мягко спросил Асклепий, с профессиональным интересом глядя парню в глаза. – Может, вы хотите об этом поговорить?
– Нет, я пошутил, – быстро ответил Глеб. – Глупость сморозил, хе-хе. Перенервничал, когда понял, что с психом общался.
– Скажите, господин лекарь, – выступив вперёд, своевременно перехватил инициативу Федул, – я одного не могу понять: тут же полным-полно чокнутых магов с аттестатами! А если они по своей безумной натуре вдруг колдовать примутся? Мало ведь никому не покажется – этот, скажем, все горы в порошок стереть захочет, другой моря-океаны стоймя поставит, третий небеса под землю опустит… Они ж все поголовно умельцы, дунут-плюнут и готов конец света!
– Вот видите, как вы мало знаете о современной маго-медицине, – осуждающе покачал головой врач. – На стационарных больных немедленно накладывается особое, неснимаемое до выздоровления заклятье, полностью запрещающее ворожить.
– И на коматозных тоже? – подал голос Глеб.
– Мм… в смысле? – не понял вопроса Асклепий.
– Если, скажем, чародей поступил к вам в бессознательном состоянии, в коме, вы его тоже лишаете волшебной силы? На всякий случай, во избежание всяко-разного, – обстоятельно пояснил Модест. – По-моему, мой юный друг имел в виду именно такой случай.
– Как правило нет, – подумав, ответил врач. – Мало ли из-за чего та кома приключилась. Сначала надо разобраться, что к чему, выяснить причину потери сознания и провести необходимый курс лечения. А уж после, когда пациент придёт в себя, тогда и решать, как с ним быть… Извините, но мне любопытно, почему вас интересует данный вопрос?
– Мы, собственно, как раз по этому поводу в госпиталь и пришли, – честно сознался парень. – У вас в стационаре лежит чародей Панкрат по кличке Спящий Дед, он же Снюссер, хотели его проведать. Узнать о самочувствии, о прогнозе болезни… Может, ему какие-то особые лекарства требуются? Мы поищем, запросто! Даже за границу империи туда-сюда смотаемся, если какой дефицитный аспирин нужен. – Гном сердито засопел, давая понять, что Глеб только что едва не завалил всю их секретную миссию.
– А кем вы приходитесь придворному магу Панкрату? – несколько удивлённо спросил Асклепий, с сомнением оглядывая разномастную компанию. Федул, спасая ситуацию, немедленно вклинился в разговор:
– Мы – большие друзья Снюссера! Можно сказать, магически связаны с ним, прямо-таки натурально собратья по разуму, да-да. Типа однажды выручили Спящего Деда из смертельно опасной переделки, он тогда и сказал, мол, заваливайте ко мне, брателлы, когда хотите, запросто, без чинов и званий! Эх, как-то не пришлось оно раньше, то да сё, а теперь нам его обязательно повидать надо, святое дело заболевшего друга проведать. Правда, никаких апельсинов-бананов мы не купили, но они, думаю, ему пока не нужны.
– И ещё нас придворная фея Мелина просила о здоровье прапрадеда узнать, – добавил Глеб. – Самой ей это сделать затруднительно… Ну, вы, наверное, в курсе?
– В курсе, – коротко подтвердил врач. – Ладно, давайте поговорим в здании, – Асклепий приглашающе повёл рукой.
В холле госпиталя, за дубовыми дверями, было прохладно и сумрачно, сильно пахло аптекарскими снадобьями. В глубине помещения, напротив входа, располагался массивный стол с сидящим за ним то ли санитаром, то ли охранником – белый медицинский халат на плечистом крепыше и лежащая на столе резиновая дубинка конкретной определённости не создавали. Вправо и влево из холла уходили высокие коридоры с арочными потолками; две мраморные лестницы возле тех коридоров вели как вверх, на прочие этажи, так и вниз, в подвальные помещения. Глеб за свою жизнь достаточно повидал фильмов ужасов о психиатрических лечебницах с безумными врачами, фанатиками мозгоправного дела, – потому воображение вмиг нарисовало ему сырые от крови подземные операционно-пыточные камеры, ржавые трубы по стенам подвала и, обязательно, размеренный звук падающих в тишине капель. А также, до полного комплекта, напомнило о неуспокоенных призраках зверски замученных пациентов – кровожадных, вечно голодных.
– Тихо тут у вас, – нервно озираясь по сторонам, заметил Федул. – и как-то малолюдно. Страшновато!
– Прекрасная звукоизоляция палат и минимум персонала при его высочайшей квалификации – с гордостью ответил врач. – Отлично организованная работа – залог нашего успеха! Нам направо, – он свернул в коридор. Глеб, бабай и гном гуськом последовали за лекарем, стараясь держаться подальше от пронумерованных дверей палат – а ну как оттуда выскочит какой-нибудь буйнопомешанный да черканёт по горлу бритвой? Или того хуже, заведёт нудный разговор о глобальной перестройке мироздания для всенародно счастливой жизни…
– Палата номер семь, прошу, – Асклепий открыл незапертую дверь, вошёл в комнату; трое смельчаков робко переступили порог.
Одноместная палата, в которой находился чародей Панкрат, мало походила на казённое больничное помещение: просторная, оклеенная дорогими обоями, с уютно зашторенным окном и журнальным столиком, на котором возвышался работающий информационный шар – она напоминала жилую комнату, владелец которой прилёг на кровать посмотреть новости да и уснул. Впрочем, от подобной передачи, пожалуй, заснул бы любой: по чёрному экрану тянулись белые, зелёные и красные тонкие линии – одни ломаные, неспокойные, другие ровные, едва заметно вздрагивающие. Как понял Глеб, это был специальный инфошар, что-то наподобие медицинского монитора, отслеживающего состояние больного. Сам же больной, великий Сонный Маг, личный толкователь Его Императорского Величества ночных сновидений, возлежал на широкой кровати – в сиреневой больничной распашонке по колено, с умиротворённо сложенными на груди руками и длинной седой бородой поверх них. В прошлый раз, как помнил Глеб, Снюссер выглядел куда веселее и бойчее: в оранжевой бейсболке, зелёной майке с хулиганской надписью и в джинсовых шортах. Да ещё и с колдовским посохом в придачу, которым озорной дед гонял умертвий как шкодливых собак.