Короче, за полгода все земляне сами себя и поубивают. Во имя помощи светлым силам, так сказать. Или из личной корысти – хорошо быть всемогущим! А кто сам по себе не убился, тем помогут… обязательно помогут! Дураков, поди, на свете много: враз добровольческие бригады организуют, для помощи колеблющимся. А после той помощи и сами в галактические призраки двинут… Ну а с последними живыми инопланетяне самостоятельно управятся, если, конечно, кто в живых останется, – Агап со злостью погрозил звёздному небу кулаком:
– От меня не дождётесь! Дырка вам от бублика, а не Агап, – и, сплюнув себе под ноги, крепко припечатал тот плевок каблуком. Словно инопланетянину голову раздавил.
– Да ты, Агап, настоящий философ, – восхитился Игорь. – Нет, зря ты в бомжи определился: надо было тебе в члены правительства идти, в комиссию по контактам! Главным идеологом, несомненно.
– Жизнь меня в бомжи определила, – нехотя буркнул Агап, – сам я, что ли… А в комиссию меня всё равно не взяли бы, там психов и без того хватает! Всяких добролюбов и приглашателей, которые то зазывные письма ракетами в космос кидают, то по радио клянчат: «Прилетайте, родненькие! Ждём-с!» Разве не психи, э?
– Интересная у тебя идея, – невольно улыбнувшись, сказал Игорь. – Не насчёт психов, а насчёт инопланетян. Очень надеюсь, что она так идеей и останется… Не превратится в реальность.
– Индюк тоже надеялся, – успокаиваясь, подытожил Агап. – А его в конце концов никто не спросил, когда время пришло… О, глянь-ка, уже солнце встаёт! – Пока они шли и беседовали о тяжкой доле обманутых землян, небо заметно посветлело; впереди, над макушками деревьев, разгорелась бледная заря. В парке-лесу защебетали ранние пташки: повеял свежий предутренний ветерок, зашелестел ветками деревьев – наступало утро.
– По коням! – воскликнул Игорь, садясь на велосипед. – Едем до конца парка, а там останавливаемся и завтракаем. Идёт?
– Идёт, – кивнул Агап. – Хотя, думаю, всё же лучше сначала позавтракать, а то у меня в кишках чересчур грустно… Эй! Эй!!! – но Игорь был уже далеко и разумного предложения не услышал: пришлось Агапу догонять Игоря, невзирая на свою кишечную меланхолию.
Лесопарк закончился, когда они уже притомились ехать, особенно Агап; солнце поднялось довольно высоко, набрало силу и взялось не на шутку припекать велосипедистов. Агап, устав давить на педали, начал постепенно отставать от Игоря – наконец, не выдержав, он сердито заорал в спину лидера гонки:
– Есть хочу, пить хочу! Ежели ты сейчас не остановишься, то я объявляю забастовку и увольняюсь из похода к едрене фене! – не успел он этого прокричать, как лес стал редеть: через минуту впереди расстилалась холмистая, поросшая травой и мелкими кустами местность; дорога, вильнув змеиным следом, исчезла за ближайший холмом.
Игорь остановился возле последних деревьев, слез с велосипеда и, подождав Агапа, с нарочитой укоризной сказал ему:
– Надо было тебе давно это крикнуть. Глядишь, из лесу гораздо раньше выехали бы, – и полез в рюкзачок за продуктами.
Агап шутку не оценил: он запыхался, устал, проголодался и к юмору сейчас расположен вовсе не был – уронив велосипед в придорожную траву, бородач со стоном упал рядом, в тенёчек.
– Гады они, – помолчав, сказал Агап.
– Кто, инопланетяне? – Игорь оторвался от рюкзачка.
– Нет, – бородач сердито хлопнул рукой по велосипеду. – Эти, как их… производители, во. Которые велосипеды самоходным колдовством не снабдили! Типа в целях физкультурного оздоровления, нда-а… Сейчас как поймал бы их, да как накостылял бы им от души, чтобы поменьше о физкультуре хлопотали, а побольше обо мне, бедном туристе, заботились, – закрыв глаза, Агап полежал, полежал да и захрапел, уснув.
– Не спи, я завтрак откупориваю, – предупредил Игорь, вскрывая банку тушёнки: Агап пробормотал невнятное и захрапел того пуще.
– Ладно уж, отдыхай, – милостиво разрешил Игорь. – Всё одно консервы от тебя никуда не убегут, – он щедро наложил на ломоть хлеба тушёного мяса и пошёл осматривать место, где они устроили привал. На всякий случай осматривать, мало ли что…
Ничего особенного здесь не оказалось: те же высокие деревья, чахлые кусты да ржавые консервные банки под теми кустами, да грязные бутылки и прочий мусор, первый и основной признак развитой цивилизации… Единственное, что заинтересовало Игоря – это засохшее деревце у дороги, стоявшее особняком, на отшибе леса. Деревце вовсе не походило на высоких кипарисовых великанов из королевского парка: было оно похоже на яблоню, только вместо плодов кто-то развесил на сучковатых ветках глиняные игрушки. Расписных игрушек оказалось много, самых разных по цвету и форме, но все они изображали птиц. Игорь постоял, дожёвывая бутерброд и любуясь яркими красками, соображая, для чего же потребовалось столь необычно украшать сухое дерево, но, ничего не придумав, вернулся к велосипедам.
Агапа на месте не было. Игорь с тревогой завертел головой, выискивая бородача, но тот уже вышел из-за деревьев, на ходу подтягивая штаны.
– Вот, – довольным голосом сказал Агап, – место в организме для еды освободилось, теперь и пожевать можно.
– Верная мысль, – спохватился Игорь. – Пойду-ка я тоже в лесочек прогуляюсь, на природу посмотрю, – он отряхнул руки от крошек и направился к деревьям.
– Только ты левее бери, – крикнул ему Агап. – Ежели прямо, так я там уже того, основательно всё осмотрел, – и расхохотался, довольный собственной шуткой.
Когда Игорь выбрался из кустов, Агапа на месте опять не было: неугомонный бородач, прихватив открытую Игорем банку, стоял возле дерева с игрушками и рассматривал их, открыв рот. Похоже, он забыл и о недоеденной тушёнке, и о ломте хлеба, который обмакнул в тушёнку; Игорь подошёл к Агапу:
– Нравится?
– Очень, – еле слышно ответил Агап. – У меня в детстве такие же были… Свистульки это! Я, когда малышом был, всё один да один в хате сидел: мамка, бывало, запрёт, свистульку да кринку молока с хлебом оставит, а сама в поле, до самого вечера работать… – Агап шмыгнул носом, вспомнил о тушёнке, быстро вымакал её краюхой и отбросил пустую банку в сторону.
– Возьму-ка я птичку на память, – решил он, вытирая руки о рубашку. – Уж не знаю, для чего и почему тут свистульки поразвесили, но от них не убудет, верно? – Игорь не успел сказать, что не дело хвататься в колдовском мире за непонятные предметы: Агап одной рукой взялся за ветку, другой – за ближнюю свистульку.
Едва Агап прикоснулся к глиняной птичке, как случилось неожиданное: игрушечная птаха, вмиг перестав быть игрушечной, забила крыльями – порвав удерживающую её нитку, она с громким чириканьем унеслась в небо. Агап отскочил в сторону, едва не сбив с ног Игоря, и уставился на дерево с видом перепуганного дикаря, которому только что показали работающую бормашину.
– Ты цел? – Игорь хлопнул Агапа по плечу. – Цел, спрашиваю? Не заколдовался в кого? – Агап выругался дрожащим голосом, загнул так, что Игорь понял: не заколдовался.