– Джозеф назвал их план смелым, – закончила она свое повествование о последнем разговоре с девочками.
Лицо мисс Мартиноу выразило ужас.
– Смелым! – вскричала она. – Дорогая миссис Элсуорси, простите меня, но ваш муж – мужчина. Что может понять мужчина в диких идеях, которые могут запасть в душу упрямой девчонке? «Смелый!» Я бы назвала его нелепым, показным. Примроз Мэйнуеринг глубоко меня разочаровала. Она выказала неприличную несговорчивость, когда мы тут вчера беседовали. Осуществление этого «смелого» плана надо предупредить силой, если понадобится.
Ученики мисс Мартиноу в то утро не могли понять, что случилось с их учительницей. Они знали ее приверженность строгой дисциплине, знали, что у нее острый глаз и чуткое ухо. Ничто не могло ускользнуть от внимания мисс Мартиноу. Однако после визита миссис Элсуорси ее как будто подменили: она стала безразличной к ошибкам и не сделала ни единого замечания даже самым ленивым школярам, которые с трудом продирались сквозь французские тексты. Когда часы занятий подошли к концу, она поняла, что совсем не хочет обедать. Оставив нетронутой вкуснейшую еду, приготовленную по французскому рецепту, старая дама поспешила облачиться в пальто, чепчик чемоданом и вышла из дома. Она решила снова нанести визит Мэйнуерингам и объяснить этим твердолобым, упрямым девчонкам, что их план невыполним. «Дурной, – повторяла она про себя, – дурной – вот как я его называю. И внушенный сатаной. О, бедные мои сиротки! Я приложу все силы, чтобы ваш план не осуществился».
Она застала маленький, всегда аккуратный коттедж «Жимолость» в большом беспорядке. Ханна встретила ее выразительным взглядом и сердито покачала головой.
– Я не уверена, что они примут вас, – сказала она. – Если вы пришли читать нотации, они не захотят их слушать, мэм. Они настроены решительно, мэм, и слово «упрямые» к ним не подходит. Дорогая мисс Мартиноу, вы рассуждаете правильно. Вы знаете дорогих моих девочек большую часть их жизни. Посидите здесь, в холле, а я пойду и попробую уговорить их принять вас.
Джесмин, однако, услышала голос своей старой учительницы и, выбежав в холл, непричесанная, но очень хорошенькая, воскликнула в своей пылкой манере:
– Милая мисс Мартиноу, скажите, что нет, пожалуйста, скажите, что нет!
– Что «нет», дорогая? – спросила учительница, чувствуя в этот момент, что сердится на Джесмин. – Если ты имеешь в виду, что я не сержусь, – то я сержусь. Если ты имеешь в виду, что я не против вашего плана, – я бы не выполнила своего священного долга перед вашей бедной умершей матерью, если бы не сказала: «В высшей степени против. Дорогая, миссис Элсуорси рассказала мне все о вашем сумасшедшем плане. Он не может быть принят».
– Войдите в гостиную и послушайте, что скажет Примроз, – ответила Джесмин кротким и мягким тоном. – Примроз очень занята: она вытирает пыль со всех наших книг и безделушек и упаковывает их. Знаете, мисс Мартиноу, когда я услышала ваш звонок у входной двери, я как раз укладывала подушечку для булавок, которую вы мне когда-то подарили. Помните, вы дали мне ее, когда я смогла назвать ее по-французски с парижским выговором? Такая очаровательная подушечка из ярко-розового шелка, усеянная металлическими бусинками, похожими на булавочные головки. Когда раздался ваш звонок, я как раз держала ее в руке и почувствовала такую любовь и привязанность к вам, и, конечно, выбежала, чтобы поскорее увидеть вас, и… Примроз, родная моя, это мисс Мартиноу. Она ужасно против, говорит, что не пустит нас.
Примроз склонилась над старым, потертым сундуком, который вытащили из чулана. Она складывала в него книги. Ее красивое лицо слегка порозовело. Глаза блестели ярче, чем обычно.
– Как поживаете, мисс Мартиноу? – осведомилась она, поднимаясь навстречу гостье. – Как мило, что вы заглянули. Похоже, вы сердитесь и считаете нас глупыми, однако мы продолжим делать то, что считаем правильным. Первые шаги уже сделаны, и теперь мы собираемся уехать как можно скорее. Очень мило, что вы принимаете наши дела так близко к сердцу, и мне очень жаль, что я вчера говорила с вами резко, но вы хотели разлучить нас, а это исключено. Мы и слышать не хотим об этом. У нас есть свой план, и мы надеемся, что он удастся. Дэйзи, дорогая, дай мне словарь «Сэнфорда и Мертона», тут как раз для него осталось местечко.
Примроз снова опустилась на колени и продолжала безмятежно укладывать вещи, в то время как мисс Мартиноу, стоя над ней, дала волю своему возмущению.
Она понимала, что, потеряв власть над собой, теряет уважение своих учениц, но, как она потом рассказывала, ничего не могла с собой поделать. Ответом ей были такие холодность, упрямство и своеволие на лицах старших, о которых она раньше даже не подозревала.
Бедная Дэйзи заплакала, и даже Джесмин была немного напугана горькими и сердитыми словами мисс Мартиноу, но никакие ее слова, никакие мрачные прогнозы о том, что их план провалится, не могли поколебать решимость Примроз.
– У нас нет опекуна, поэтому мы можем ехать, куда хотим. Мы твердо решили ехать, – отвечала на все уговоры эта упорная юная леди.
Как последнее средство призвали мистера Дэйнсфилда, но он отказался поговорить с сестрами, хотя искренне их любил.
– Я дал Примроз Мэйнуеринг несколько непрошенных советов, когда она посетила меня вчера утром, – сказал он, – однако она совершенно свободна в выборе собственного жизненного пути. Я не собираюсь портить ей настроение ненужными возражениями и надеюсь, что в Лондоне им повезет. Они жаждут независимости, а в доме Элсуорси ее не обрести. И потом, я всегда утверждал, что работа еще никому не вредила.
Поняв, что Примроз не переубедить, ее друзья собрались вместе и стали думать, где девочкам лучше остановиться в Лондоне.
Миссис Элсуорси была первой, кто простил сестер. Она чувствовала себя смущенной и больше недели не показывалась. Но однажды вечером, когда дневная норма по упаковке вещей была выполнена, и сестры, немного усталые, но веселые и полные надежд, сидели за вечерним чаем, они увидели ее карету у своих дверей. Миссис Элсуорси с улыбкой торопливо вошла в гостиную.
– Мои дорогие, – сказала она, пожав руки Примроз и Дэйзи и поцеловав в лоб свою любимицу Джесмин, – мои дорогие… Конечно, я еще сержусь… Однако раз уж вы твердо решили ехать, знайте, что в Лондоне живет некая миссис Мур, добрая душа, вдова и, можно сказать, леди. Чрезвычайно общительная и любезная. Она проживает в Кенсингтоне, я уже написала ей. Девочки мои, она будет очень рада принять вас у себя на полный пансион. У вас будут все удобства, не думаю, что роскошные, но самые необходимые для юных девушек, собирающихся жить своим умом. Она будет вас хорошо кормить и сопровождать во время прогулок. Покажет достопримечательности. Я хорошо знаю ее дом – он замечательный. Она будет брать с вас один фунт в неделю. Жилье и полный пансион за один фунт в неделю. Надеюсь, дорогая Примроз, эта цена не покажется вам слишком высокой. Мне кажется, это дешево для Кенсингтона, – тут миссис Элсуорси слегка запнулась.
Этот быстрый, но внятный поток слов слегка удивил девочек. Они боялись, что потеряли в миссис Элсуорси друга, и каждая из них с радостью восприняла ее предложение, сделанное от чистого сердца. Неопытная Примроз даже не предполагала, что один фунт в неделю за жилье и пансион для троих – необычайно дешево. Она догадывалась, что миссис Элсуорси, написав своей приятельнице, миссис Мур, рассказала ей их историю и, попросив дать им стол, кров и обеспечить необходимыми удобствами, намекнула, что платить будет она, миссис Элсуорси.