– Хорошо, Поппи, значит, пойдем к мадам Тюссо. Но не называй первую часть нашей программы скучной. Это, конечно, не развлечение, а дело, но ты не представляешь, как оно для меня важно. Сегодня, Поппи, я собираюсь совершить свой первый взлет.
– О боже! Мисс Джесмин, я всегда знала, что вы очень умная, а я от черной работы совсем тупая стала и что-то не могу взять в толк, о чем вы говорите.
– Ладно, Поппи, тебе совсем не обязательно вникать в смысл моих слов. Все, что от тебя требуется, – это быть около меня, смотреть смело и уверенно, говорить «да», когда я говорю «да» и смотреть строго, когда я смотрю строго. Ты старше меня, Поппи, поэтому будешь играть роль дамы, сопровождающей молодую девушку. И сними, ради бога, это красное перо и желтые цветы со шляпы.
«Самое жестокое разочарование», – прошептала про себя Поппи. Вслух она сказала кротко, но твердо:
– Шляпа так сделана, мисс Джесмин, и я не могу на улице оторвать от нее украшения.
– Ладно, Поппи. Ты очень хорошенькая в этой шляпе. Давай-ка сядем в омнибус и поедем в Сити.
Когда девочки прибыли на Патерностер Роу, «святая святых» делового Лондона, Джесмин постояла немного, переводя дух и обдумывая, в какое из деловых зданий она должна войти, чтобы предложить свои опусы. В результате она решила начать с издателя «Даунфолла», который ничего ей не ответил и не вернул рукопись «Оды печали».
Офис «Даунфолла» располагался не на Патерностер Роу, а на одной из примыкающих к нему узких улиц. Джесмин в сопровождении Поппи решительно устремилась вперед. Потом они долго поднимались по лестнице в кабинет издателя, находившийся на последнем этаже высокого дома.
Во время первого визита мистер Роджерс не произвел на Джесмин приятного впечатления. Если бы рядом не было Поппи, она вряд ли рискнула бы снова войти в его кабинет. Но Поппи смотрела так решительно, что придала смелости и своей спутнице. Своим детским голосом, громко прозвучавшим в просторном помещении, Джесмин сказала, что хотела бы видеть издателя. Так случилось, что мистер Роджерс был не очень занят, потому что «Даунфолл» в полном соответствии со своим названием неудержимо и безвременно катился в пропасть. Соответственно, у издателя было мало дел.
Мистер Роджерс согласился принять мисс Мэйнуеринг и ее приятельницу, и девочек провели к нему в кабинет. Мистер Роджерс начал беседу с признания, что он совершенно не помнит мисс Джесмин. Это больше всего поразило молодого автора.
– Но вы же должны помнить, что я приходила к вам около трех месяцев тому назад со своей поэмой под названием «Ода печали», – выпалила Джесмин. – Мы же с вами долго говорили о ней. Я не понимаю, как вы могли совсем забыть…
– Дорогая юная леди, так много людей приходят и оставляют такое множество поэм, и каждая так похожа не предыдущую, что у меня, прошу извинить, в голове все перепуталось.
– Голова кружится, да, сэр? У меня так бывает, когда меня называют Сарой.
Издатель отреагировал на это неожиданное вмешательство Поппи свирепым взглядом и, не удостоив ее ответом, продолжал беседовать с Джесмин.
– Извините, что позабыл и вас, и вашу поэму, хотя, без сомнения, вы ее надписали. Прошу прощения, но, конечно, я не мог ее напечатать. Вы это ожидали услышать? Одного названия «Ода печали» достаточно было, чтобы я ее отверг.
– Но, но… – залепетала Джесмин, мучительно покраснев и чуть не плача. – Мне о вас сказала леди, которая читает ваш журнал. Она заверила меня, что название моей поэмы – как раз то, что вам нравится. Она сказала, что раз ваш журнал носит грустное название, то и материалы для него должны называться грустно.
Издатель одарил ее ласковой, но неискренней улыбкой:
– Название «Даунфолл» мы выбрали по политическим причинам, – Затем он позвонил. – Джонс, – обратился он к вошедшему секретарю, – пойдите в сектор «Д» и выдайте этой юной леди рукопись под названием «Ода печали». Извините, больше я ничего не могу для вас сделать сегодня, мисс Мэйнуеринг. – И громко произнес: – До свидания.
Когда девочки вышли из помещения издательства, Джесмин протянула свою отвергнутую поэму Поппи.
– Положи в карман, Поппи, – сказала она, – и ни в коем случае мне не показывай. Я должна постараться забыть ее, иначе моя смелость улетучится. Скорее всего, названия журнала и произведения должны контрастировать. Я написала грустную поэму. Отнесу ее в журнал с бодрым названием.
– Взгляните, мисс Джесмин, – сказала Поппи, когда они очутились на улице. – Вон, напротив – издательство журнала с симпатичным названием. И там полно картинок. Он как широко открытое окно. Называется «Джой-белл». [22] Согласитесь, это звучит приятнее, чем «Даунфолл».
– Да, пожалуй, – задумчиво согласилась Джесмин, и тень разочарования стремительно покинула ее выразительное лицо. – Как хорошо, что ты пошла со мной, милая Поппи. Я так расстроена, что и не заметила бы эту табличку. Название звучит заманчиво. Пойдем туда сейчас же, Поппи. Ты меня поддерживай. Когда посмотрю на тебя, скажи «да». Если посмотрю хмуро, знай – цена слишком низкая и мне надо помочь поторговаться. Пойдем, Поппи, я чувствую, судьба зовет меня к издателю журнала «Джой-белл».
К счастью, издатель тоже оказался свободным. После пятнадцатиминутного ожидания юная претендентка на литературную славу вместе со своей приятельницей были приглашены к нему в кабинет. Разговор чрезвычайно воодушевил Джесмин. Издатель не только пообещал внимательно ознакомиться с ее романом «Погоня за счастьем» и поэмами «Ода печати» и «Полет красоты», но и предложил печатать ее роман из номера в номер, если, конечно, он ему понравится. Она удалилась, окрыленная, оставив издателю рукописи и унося с собой целую стопку журналов «Джой-белл».
– Я сообщу вам свое решение через несколько дней, – сказал издатель с учтивой улыбкой. – А о цене мы поговорим, если я сочту, что ваши сочинения мне подходят.
Джесмин вылетела из кабинета, дрожа от радостного возбуждения.
– Ах, Поппи! Я так счастлива, счастлива, счастлива…
Миссис Элсуорси не забыла девочек. Они по-прежнему занимали ее думы. Артур Ноэль регулярно снабжал свою благодетельницу информацией о ее любимицах, но доброй женщине не терпелось увидеть их самой. Ей было досадно, что Артур упорно отказывается сообщить их адрес.
– Я не хочу, чтобы они преуспели, – сказала она однажды молодому человеку. – У меня уйма денег, больше, чем я могу истратить. Я не знаю, что с ними делать, и мне безумно хочется потратить хотя бы часть на этих девочек. Если же они научатся зарабатывать сами, они никогда не возьмут у меня денег, поэтому я и не хочу, чтобы они преуспели. Если они не желают, чтобы я удочерила всех троих, то я согласна взять хотя бы одну Джесмин. Она моя любимица, правда, малышку Дэйзи я тоже люблю. Артур, ты можешь говорить сколько угодно, но ты не разубедишь меня – я все равно уверена, что Джесмин, словно бриллиант, – в роскоши она засияет ярче, чем в нищете.