– Когда-нибудь непременно.
Он двинул вперед ручку газа и вырулил в предутренние сумерки. Мгновение спустя он был лишь все уменьшающейся точкой на западном горизонте, наша проблема была улажена, и Великий Американский Воздушный Цирк снова воскрес.
К ПЯТИ ЧАСАМ ВЕЧЕРА, три дня спустя после второй аварии в нынешнем сезоне, биплан снова выглядел как летательный аппарат из альбома старого бродячего летчика: серебристые заплатки на обшивке, следы сварки на стойках, следы ожогов и свежей краски.
Мы прошлись по всем узлам креплений, проверяя, все ли на своем месте, по два раза проверяя каждую гайку, каждый винтик, и вот я снова сижу в знакомой кабине, мотор, прогреваясь, тихо постукивает. Это должен был быть контрольный полет для проверки качества сборки и прочности сварных швов на посадочном устройстве, – если шасси сломаются при взлете или крылья отвалятся в воздухе, тогда мы пропали.
Я дал газ, мы покатили, подпрыгнули в воздух. Шасси было в порядке, сборка в порядке. Он летел как отличный аэроплан.
– ЙO-XOO! – завопил я на высоком ветру, где никто не мог меня слышать. – ЗДОРОВО! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ТЫ, СТАРАЯ СКОТИНА! – И скотина счастливо рявкнула мне в ответ.
Мы забрались на высоту 2000 футов над озером и выполнили несколько фигур высшего пилотажа. Если крылья не отвалятся при перегрузке в несколько «g» и полете вверх брюхом, то они вообще не отвалятся никогда. Первая петля потребовала определенного мужества, и я на всякий случай проверил замки своего парашюта. Ветер, как всегда, пел в расчалках, а мы поднимались все выше, и переворачивались, по первому разу, с максимальной осторожностью, и глядели на землю у нас над головой, и плавно возвращались вниз. Потом петля покруче, в ожидании, что расчалки сорвутся на ветру, либо начнет сползать обшивка. Но это был тот же самый старый надежный аэроплан, каким он был всегда. И, наконец, самая крутая петля, которую я мог себе на нем позволить, и штопорная бочка, а он даже не пискнул.
Мы спикировали к земле и тяжело плюхнулись колесами о траву, проскочив над полосой с повышенной скоростью. Сделать это было нелегко, но я должен был дать шасси большую нагрузку, чем они когда-либо будут испытывать с пассажирами на борту.
Он выдержал все экзамены, и последнее, что мне оставалось сделать, – это убедиться, что заваренное посадочное устройство не внесло изменений в порядок управления самолетом при пробеге. Небольшое смещение колес шасси могло означать, что самолетом станет еще труднее управлять, чем когда-либо.
Мы спланировали на посадку, пронеслись над оградой и глухо ударились о землю. Держа руку на ручке газа, уперев ноги в педали рулевого управления, я ждал. Он чуть вильнул, но тут же отреагировал на газ. Мне показалось, что он стал чуточку своенравнее на земле, чем был прежде. Мы с торжеством подрулили к ангару Стэна, и винт, покрутившись еще немного, замолк.
– Ну, как он? – спросил Пол, как только мотор остановился.
– БЛЕСК! Может, стал капризнее самую малость при посадке, но в остальном – все класс.
Я выпрыгнул из кабины и сказал то, что должен был сказать, потому что есть вещи поважнее самолетов.
– Ты готов слетать на нем еще раз, Пол?
– Ты что, серьезно?
– Если бы несерьезно, я бы этого не говорил. Если он еще раз сломается, мы его починим еще раз. Ну, что, готов лететь?
Он надолго задумался.
– Нет, пожалуй. Мало будет толку от наших развлекательных полетов, если я его еще раз разобью. А мы ведь здесь находимся ради этого, а не для того, чтобы чинить самолеты.
Было еще светло, субботний день клонился к вечеру.
– Помнишь, ты сказал, что если бы нам надлежало быть здесь в воскресенье, ничто не смогло бы нам в этом помешать? – спросил Пол. – Похоже, нам действительно надо было остаться здесь до воскресенья, если только ты не хочешь смыться сегодня вечером.
– Ничуть не бывало, – ответил я. – Воскресенье здесь меня устраивает. Единственным способом удержать меня здесь было то, что произошло. Так что я полагаю, завтра здесь нас ожидает что-то интересное.
В воскресенье в Пальмире начался Ежегодный Воздушный Утренник, и первые самолеты начали прибывать с семи утра. К половине восьмого мы уже катали первых пассажиров, к девяти оба наши самолета постоянно находились в воздухе, а на земле дожидались своей очереди еще человек пятьдесят. На противоположном конце поля катал пассажиров вертолет. Но наша очередь была вдвое длиннее, и мы этим гордились.
В воздухе было полно маленьких самолетов всевозможных современных моделей, слетающихся на гигантский утренник, который был традицией этого аэропорта. Биплан и Ласкомб поочередно взлетали и садились, проносясь друг мимо друга, трудясь в поте лица и огрызаясь на другие самолеты, которые не спешили заходить на посадку.
Мы усвоили, что неразумно заходить на посадку по дальнему маршруту, поскольку тогда мы не могли бы спланировать до полосы в случае отказа двигателя, но в Пальмире мы одни были такими умными. По всему небу выстраивались длинные очереди самолетов, и если бы все двигатели отказали одновременно, самолеты валялись бы повсюду, но только не в аэропорту.
Мы летали беспрерывно, время от времени утоляя жажду пепси-колой, пока Стью пристегивал очередных пассажиров. Мы гребли деньги охапками и зарабатывали их тяжким трудом. По кругу, по кругу, еще раз по кругу. Пальмирцы толпами шли на аэродром; большинство наших пассажиров были женщины, и большинство из них в первый раз поднималось в воздух.
Я наблюдал, как встречный ветер полета забавлялся с этими нежными точеными лицами, обдувая их со всех сторон, и снова подивился, до чего же много привлекательных женщин может быть в одном маленьком городке.
Полеты вошли в прочную схему, и не только в воздухе, но и в наших мыслях.
Пристегни ремни поплотнее, Стью, и не забудь им сказать, чтобы они придерживали свои солнечные очки, когда будут выглядывать через борт. Выруливаем вот сюда, осторожно, кругом самолеты, проверяем еще раз, не заходит ли кто-нибудь на посадку. Выходим на полосу, следим за рулями и смотрим, не получится ли оторваться от земли прямо перед толпой ожидающих, чтобы они увидели, как вращаются белые кресты, нарисованные на колесах. Если сейчас заглохнет мотор, мы еще сможем вернуться на полосу. Готово, теперь стрелой вон к той лужайке.
Теперь над фермой, небольшой разворот, пусть посмотрят на коров и на трактор, если мотор заглохнет сейчас, рядом через дорогу удобное небольшое поле. Выравниваем на высоте 800 футов, уходим в разворот над озером Блу Спринг. Мы точно заработаем сегодня кучу денег. Я уже потерял счет своим пассажирам… Наверняка не меньше двухсот долларов. Но вкалывать приходится как следует. Следи за другими самолетами, все время оглядывайся, если сейчас откажет мотор, есть площадка прямо за озером; хорошая, ровная площадка для посадки.