Массно добавил также, что, адресуясь к нему как к человеку, сведущему в науке герметике и автору многих известных и одобренных церковью трудов, он хотел бы узнать, насколько возможны такие явления, а главное — известны ли ему подобные прецеденты.
Монах Беше снова напряженно вытянулся и даже как будто стал выше. Казалось, еще немного, и он, как зловещий ворон, взлетит в своей черной широкой сутане.
Словно одержимый, он завопил:
— По этому поводу написано немало трудов. Еще Парацельс в своем «De Natura Rerum»
утверждал, что пигмеи, фавны, нимфы и сатиры созданы с помощью алхимии. В других трудах говорится, что гомункулов, этих крошечных человечков величиной с дюйм, можно обнаружить в моче ребенка. Вначале гомункул невидим, и в этот период он питается вином и розовой водой; о его настоящем рождении свидетельствует тихий писк. Только очень могущественные маги способны вызвать это дьявольское, колдовское рождение, а граф де Пейрак, находящийся сейчас здесь, — один из таких магов, наделенных высшим могуществом, ибо он, по собственному признанию, не нуждается в философском камне для превращения простых металлов в золото. А может, он владеет тем зародышем жизни и благородных металлов, за которым он ездил, как он сам рассказывал, на край земли?
Судья Бурье вскочил, крайне возбужденный, и, заикаясь от злобы, спросил:
— Ну, что вы ответите на такое обвинение?
Де Пейрак нетерпеливо пожал плечами и усталым голосом сказал:
— Как можно опровергнуть измышления человека, явно потерявшего рассудок?
— Подсудимый, вы не имеете права уклоняться от ответа, — спокойно вмешался Массно. — Признаете ли вы, что «дали жизнь», как утверждает этот святой отец, маленьким чудовищам, о которых идет речь?
— Конечно нет, и даже если бы это было возможно, я не вижу, чего ради я должен был бы делать это.
— Значит, вы признаете, что можно создать жизнь искусственным путем?
— Кто знает, господин председатель! Наука еще не сказала своего последнего слова, а в природе столько загадок! Когда я был на востоке, я видел, как некоторые рыбы превращаются в тритонов. Я даже привез несколько таких рыбок в Тулузу, но там перерождения не произошло ни разу: по-видимому, все дело в климате.
— Короче, — сказал Массно дрогнувшим голосом, — вы считаете, что наш Творец не играет никакой роли в создании живых существ?
— Этого, сударь, я не говорил никогда, — спокойно возразил граф. — Да, у меня есть свои убеждения, но я верю, что все создал господь бог. Только я не вижу, почему вы не допускаете мысли, что он предусмотрел некоторые переходные формы от растительного мира к животному или от головастика к лягушке. Что же касается гомункулов, как вы их называете, то я лично никогда их не «создавал».
Тогда Конан Беше достал из широких складок своей сутаны какую-то склянку и протянул ее председателю.
Судьи стали передавать ее из рук в руки. Анжелика со своего места не могла разглядеть, что в ней находится, но она видела, как большинство этих почтенных мужей в тогах осеняли себя крестом, и услышала, как один из судей, подозвав молоденького клерка, послал его в часовню за святой водой.
На лицах судебных заседателей был Написан ужас. Бурье беспрерывно потирал руки, и трудно было понять, то ли от удовлетворения, то ли чтобы стереть следы этой святотатственной нечисти.
Только один Пейрак, отвернувшись, не проявлял никакого интереса к этому спектаклю.
Склянка вернулась к председателю Массно, и тот, надев очки в большой черепаховой оправе, рассмотрел ее и затем нарушил наконец всеобщее молчание.
— Этот уродец, что находится в склянке, скорее напоминает окаменевшую ящерицу, — сказал он разочарованно.
— Я достал двух таких засушенных гомункулов, которые, должно быть, служили для колдовства, когда с риском для жизни проник в лабораторию графа,
— скромно сказал монах Беше.
Массно обратился к подсудимому:
— Вы узнаете этот… этот предмет? Сержант, подайте сосуд подсудимому.
Верзила сержант, к которому обратился Председатель Массно, конвульсивно вздрогнул. Он что-то тихо пробормотал и после некоторого колебания схватил наконец склянку, да так неловко, что она выскользнула из рук и разбилась.
Публика разочарованно ахнула, и тут же толпа кинулась к помосту, желая поближе посмотреть на странное существо.
Но стражники выстроились перед первым рядом и остановили любопытных.
Наконец один из стражников вышел вперед, подцепил своей алебардой с полу что-то неразличимое и сунул под нос графу де Пейраку.
— Должно быть, это один из тритонов, которых я привез из Китая, — невозмутимым тоном проговорил граф. — Наверно, они выползли из аквариума, который я обогревал при помощи перегонного куба, чтобы вода, в которой они находились, всегда была теплой. Бедные крошечные создания!..
***
У Анжелики создалось впечатление, что из всего, что сказал граф по поводу появления этих экзотических ящериц, публика услышала только слова «перегонный куб», и по залу снова прокатилось дружное «ах», выражающее ужас.
— И вот один из последних вопросов обвинения, — снова заговорил Массно. — Подсудимый, известен ли вам этот список? Это подробная опись всех еретических и алхимических трудов с одной книжной полки вашей библиотеки, к которым вы чаще всего обращались. Среди прочих я вижу здесь книгу «De Natura Rerum» Парацельса, в которой место, посвященное созданию таких дьявольских существ, как гомункулы, о существовании которых я узнал от ученого отца Беше, отчеркнуто красным карандашом, а на полях вашей рукой приписано несколько слов.
Граф ответил хриплым от усталости голосом.
— Правильно. Я помню, что я отчеркнул таким образом некоторые нелепости.
— В этом списке фигурируют также книги, не имеющие отношения к алхимии, но тем не менее запрещенные. Вот они: «Италия учит Францию любви», «Любовные интриги при французском дворе» и тому подобные. Напечатаны они в Гааге и Льеже, где, как известно, укрываются самые опасные памфлетисты и бульварные писаки, изгнанные из королевства. Эти книги ввозятся во Францию тайно, и те, кто их приобретает, совершают тяжкий проступок. Упомяну еще, что в списке есть такие имена, как Галилей и Коперник, учения которых осуждены церковью.
— Предполагаю, что этот список был вам передан неким дворецким по имени Клеман, шпионом, оплачиваемым какой-то важной особой, уж не знаю, кем именно, который несколько лет служил у меня. Список составлен правильно. Но я хочу обратить ваше внимание, господа, на тот факт, что человек включает в свою библиотеку книги, руководствуясь двумя соображениями: или желанием иметь у себя свидетельство человеческого разума — это относится к книгам Коперника и Галилея, или же, беря образцы человеческой глупости, он хочет оценить успехи, достигнутые наукой за последние полтора-два века, и понять, в каком направлении она будет развиваться дальше, и для этого ему полезно ознакомиться с досужими вымыслами Парацельса или Конана Беше. Поверьте, господа, чтение таких книг — уже само по себе тяжкое наказание.