Бад потер кулаком глаза и постарался сосредоточиться. После собственной шестичасовой вылазки на щит он еще не успел снять вымокшее от пота нижнее белье. Он чувствовал запах пота и блевотины, прилипшей к лицу. После долгой закупорки в скафандре у него все мышцы стали жесткими, как доски. Ему мучительно хотелось принять душ.
Он осторожно проговорил:
— Юджин, вы пытаетесь мне втолковать, что ваши модели этого не предусмотрели.
— Да, — в отчаянии кивнул Юджин.
Михаил негромко объяснил:
— На самом деле модели Юджина этого предусмотреть и не могли, полковник Тук. О, вероятно, какой-то подобный выброс предвидеть было можно. Турбулентность в сердце бури уподобилась активной области. Такие области порождают вспышки, и иногда — но не всегда — они бывают связаны и с выбросами массы. Если причинная связь существует, она слишком глубока, и ее еще предстоит распутать. Нам нужно уяснить базовые физические причины, понимаете? Кроме того, наши модели описывали только колоссальное излияние энергии в процессе самой бури — и это было сделано большей частью верно. Но потом мы наткнулись на сингулярность — область, где кривые резко уходят в бесконечность и физика становится непредсказуемой.
— Мы вводили решение для будущего развития событий, — отстраненно произнес Юджин. — До производных третьего порядка. На большей части Солнца все сходится. Все сходится, кроме этого злобного ублюдка.
Михаил пожал плечами.
— Если рассматривать ситуацию ретроспективно, то аномально высокий поток гамма-лучей, наблюдавшийся нами в начале бури, мог послужить предшественником выброса коронарной массы. Но тогда, когда бушевала буря, у нас не было времени для повторного моделирования…
Бад вмешался:
— Вам кажется, что само Солнце вас подставило? Потому что оно не повело себя так, как вы ему велели?
Михаил ответил:
— Я пытался объяснить Юджину, что о чьей-то вине тут говорить не приходится. Юджин обладает самым блестящим умом из тех ученых, с которыми мне довелось работать, и без его блестящих прогнозов…
— Мы бы никогда не узнали о приближении бури, мы бы никогда не построили щит, никогда не спасли бы столько жизней… — Бад вздохнул. — Вы не должны так терзаться, Юджин. И сейчас нам очень нужна ваша помощь — еще больше, чем когда-либо.
— Времени у нас немного, — вставил Михаил. — Масса плазмы движется гораздо быстрее, чем при обычном выбросе.
— Но сейчас у нас не обычный день, так? Сколько у нас времени?
— У нас есть час, — ответил Михаил. — Может быть, даже меньше часа.
Вот так ответ. Бад с трудом поверил в то, что услышал. Что же можно успеть сделать за час?
— И что произойдет первым делом?
— Ударная волна, — отозвался Юджин. — Более или менее безобидная. Она даст уйму радиошума.
— А потом?
— Потом обрушится основная масса плазменного облака, — ответил Михаил. — Величиной с Солнце, более миллиона километров в поперечнике, эта гадость летит прямо к Земле. Как ни странно, при такой протяженности масса довольно неширока и по форме напоминает чечевицу. Мы полагаем, что такая форма объясняется необычностью формирования массы. Облако состоит из релятивистских частиц — большей частью, это протоны и электроны.
— Релятивистские — это означает, что они движутся со скоростью, близкой к скорости света?
— Да. И у них очень высокий заряд энергии. Очень. Полковник, протон не обгонит свет, но, приближаясь к предельной скорости, он накапливает уйму кинетической энергии…
— И бед натворят именно эти самые энергетичные частицы, — вмешался Юджин. — Полковник, это будет буря, вызванная частицами.
Баду совсем не понравилось, как это прозвучало.
Девятого июня две тысячи тридцать седьмого года похожее облако быстро движущихся элементарных частиц устремилось к Земле. Большинство этих частиц захватило магнитное поле Земли. Серьезность повреждений, нанесенных планете в тот день, объяснялась флуктуациями магнитного поля Земли. Эти колебания вызвали электрические токи в почве.
— На этот раз все будет иначе, — продолжал Михаил. — Почва будет непосредственно задействована.
Бад сердито спросил:
— Что это значит? Объясните толком.
Юджин ответил:
— Эти солнечные частицы несут настолько высокий заряд энергии, что некоторые из них пронзят магнитосферу и атмосферу — пролетят через них, как…
— Как пули сквозь бумагу, — завершил его мысль Михаил.
Смертельный дождь из радиации и тяжелых частиц должен был обрушиться на сушу и на моря. Для незащищенного человека все обстояло бы так, словно внутри его клеток произошли триллионы микроскопических взрывов: деликатные биомолекулы, белки, из которых построен организм человека, генетический материал, управляющий структурой и ростом тела, — все это было бы разорвано. Многие люди умерли бы мгновенно. Даже нерожденные младенцы пережили бы мутации, способные убить их в момент рождения.
Каждое живое существо на Земле, все, кто имел в своем организме белки и ДНК, получили бы подобные поражения. А там, где отдельные живые существа уцелеют, необратимо пострадает экология.
Юджин продолжал безжалостно рассказывать о долгосрочных проблемах.
— После того как уйдет облако, воздух будет наполнен углеродом-14 — поскольку ядра азота захватят нейтроны. Этот изотоп углерода очень радиоактивен. И даже тогда, когда снова начнут работать фермы, вся эта пакость непременно попадет в пищевую цепочку. Наименее сильно пострадает жизнь в океане, но потом и там начнется вымирание…
Бад все понял. Катастрофа будет продолжать разворачиваться в обозримом будущем.
«Вот дрянь, — в отчаянии думал он. — И все это начнется через час, всего через час».
Бад, повинуясь безотчетному порыву, прикоснулся к софт-скрину и начал перелистывать изображения Земли.
Последние леса в Южной Америке, сохраняемые с таким упрямством. Соевые плантации, из-за которых эти леса вырубали. Горели и леса, и плантации. В пламени гибли памятники архитектуры, превратившиеся почти в клише: Тадж-Махал, Эйфелева башня, мост через гавань в Сиднее. Самые крупные порты сметены чудовищными штормами. Космопланы брошены на землю, будто мошки. Мосты между японскими островами, через Гибралтарский пролив, через Ла-Манш сломаны, скручены ударами мощных молний. Но даже при этом все думали, что самое страшное позади; повсюду люди ковырялись в обломках рухнувших домов и искали оставшихся в живых. Разбирали завалы и уже пытались начать все сначала. И вот на тебе. А что будет со щитом? Он ведь совсем не защищен, он наверняка будет разрушен, его подхватит шквалом, как оторванный от ветки листок.
После всего, что уже довелось пережить, это казалось так несправедливо. Будто дети играли и уже должны были победить, а потом пришел взрослый дядя и изменил правила игры.