— Простое любопытство.
Кольбер откашлялся.
— Давайте попытаемся понять друг друга, сударыня. Это очень серьезное дело. Отношения между нашими государствами в данный момент таковы, что любой, кто посещает этих невыносимых людей, может рассматриваться как предатель.
— Какая глупость! Бактериари Бей, по моему мнению, очень хочет увидеться с нашим министром или монархом и осмотреть красоты Версаля.
— А по-моему, он хочет уехать из Франции, даже не предъявив своих верительных грамот.
— Он хотел это сделать уже давно, но страдает от отсутствия такта со стороны тех, кто его окружает, — Терси, Сент-Амена и других…
— Вы слишком легковесно говорите об опытных дипломатах. По-вашему, они не знают своих обязанностей?
— Они совершенно ничего не знают о Персии, это наверняка. И Бей показался мне человеком, который искренне хочет выполнить свою миссию.
— Тогда почему он отказался предъявить свои верительные грамоты?
— Он считает, что ему не оказывают должного уважения. И что поездка в карете со стражей по бокам кажется ему унижением.
— Но такова церемония представления послов в нашем государстве.
— Только не для него.
— А что ему нужно?
— Проскакать верхом через весь Париж под ливнем лепестков роз и чтобы все жители падали ниц при его появлении.
Министр промолчал.
— Таким образом, вы сами должны решить, как его принимать, — заключила Анжелика.
— Я?! — испугался Кольбер. — Я не имею ни малейшего понятия об этикете при дворах восточных владык.
— И я тоже. Но тем не менее считаю, что мы можем кое-чем поступиться, дабы не потерять союза с Персией и постараться заключить соглашения.
Кольбер нервно вытер вспотевший лоб.
— Расскажите подробности вашего посещения.
Анжелика описала встречу с Беем, не упустив все комические стороны этого визита. Однако министр не улыбнулся даже тогда, когда Анжелика рассказала о желании перса повторить пытку специально для него.
— Он ничего не говорил о тайной стороне переговоров?
— Ни слова. Просто упомянул как-то мимоходом, что Франция нигде больше не получит такого тонкого шелка, как персидский… И еще говорил о каких-то католических миссиях…
— А не было ли речи о контрдоговорах с арабами или Россией?
Анжелика покачала головой. Министр сидел в глубокой задумчивости.
— В общем, — подытожила Анжелика, — я поработала за вас и за короля.
— Не торопитесь! Вы поспешили и выполнили миссию крайне неэффективно.
— Как так? Я не принадлежу к тем людям, которые обязаны спрашивать у своих повелителей разрешения на посещение других лиц.
— Вы заблуждаетесь, если считаете, что можете поступать, как вам заблагорассудится. Чем выше вы стоите, тем больше вам следует быть осмотрительной, чтобы не ошибиться и не сделать опрометчивый шаг. Вы едва избежали ареста…
— А мне показалось, что я уже нахожусь под арестом.
— Нет, я возьму на себя ответственность за ваше освобождение до тех пор, пока не улажу дело с королем. И прошу вас, будьте сегодня в Версале. Мне кажется, что король захочет выслушать вас. А я скажу ему о том, что вы можете быть полезны при переговорах с Беем.
Он проводил ее и сказал офицерам:
— Она свободна!
Анжелика была так потрясена и обрадована благополучным окончанием вынужденного визита к всесильному министру, что прямо в приемной в изнеможении опустилась в кресло, не обратив внимания, что место иностранца занял другой посетитель. Она пришла в себя только когда услышала его раскатистое «р». Он пригласил ее к себе в карету, ибо как раз собирался возвращаться в Париж.
— Могу ли я узнать ваше имя, сударь? Мне кажется, Что я не видела вас раньше при дворе.
— Нет, видели… Это было в тот день, когда его величество предложил вам стул. Вы двигались с такой грацией и чувством собственного достоинства, что ваши черные одежды казались упреком этим расфуфыренным попугаям.
— Упреком?
— Может быть, это не совсем подходящее слово, но вы так не походили на остальных дам, так выделялись, что мне хотелось крикнуть: «Нет! Нет! Уберите ее отсюда!»
— Слава богу, что вы не сделали этого!
— Да, — вздохнул незнакомец, — с тех пор, как я нахожусь во Франции, я сам не свой!
— Откуда же вы родом?
— Я принц Ракоци, моя родина Венгрия.
Он рассказал Анжелике, что в результате дворцового переворота был вынужден бежать из своей страны.
— Я рада за вас. Но где вы живете во Франции?
— Нигде, сударыня. Я странствую и с нетерпением жду того времени, когда смогу вернуться в Венгрию.
— Вы не боитесь, что вам, может быть, суждено умереть на чужбине?
— Нет. Я вернусь на родину, как только получу помощь от короля. Мне нужна его помощь, чтобы совершить в своей стране революцию. В душе я революционер.
Анжелика в изумлении смотрела на него. Это был первый революционер, которого она видела воочию.
— А почему вы думаете, что наш король окажет помощь деньгами или еще чем-либо для того, чтобы свергнуть другого короля? Монархи страшно боятся таких вещей.
— В своей стране — конечно! Но в других странах…
Анжелика задумалась.
«Известно, что Ришелье помогал Кромвелю французскими деньгами и в немалой степени ответственен за то, что Карл I был обезглавлен, хотя он и приходился кузеном королю Франции».
Анжелика высказала это соображение вслух. Иностранец улыбнулся.
— Я не силен в Английской истории, но знаю, что в Англии вновь восстановлена власть короля. И у них нет людей, способных совершить революцию. То же и во Франции. Но мы, венгры, самый свободолюбивый народ и готовы к революции.
— Но мы, французы, и так свободны, — запротестовала Анжелика.
Тут венгр разразился таким громовым хохотом, что возница замедлил ход и обернулся, потом тряхнул головой и быстрее погнал лошадей. Перестав смеяться, Ракоци воскликнул:
— И вы считаете себя свободной, когда вас только что под стражей привезли к министру?!
— Это была ошибка, — рассердилась Анжелика, — и вы видели, что из-под стражи я освобождена.
— Все равно. Так или иначе они стоят за вашей спиной. Они не отвяжутся от вас до тех пор, пока вы работаете с ними или на них. А это значит, что вы запродали свою свободу и душу. И если вам захочется освободиться от них, то вы можете только бежать.
— Бежать? Что за нелепая мысль! Я достигла высокого положения и чувствую себя превосходно.