Ощущая его сильные объятия, София осознавала, что ее любовь к нему вышла за границы чувств, которые испытывают к брату, пусть и к самому близкому и дорогому. Ее чувство было намного глубже обычной сестринской привязанности. Она любила его, но раньше не давала себе труда проанализировать свои ощущения. Однако теперь, когда она прильнула к нему губами, когда жадно вдыхала его запах, София знала, что желание не отпускать его от себя, было продиктовано любовью и ничем другим. Он не просто нравился ей — она любила его страстно, по-настоящему. Она любила его сердцем и душой. Теперь она понимала все.
На мгновение София утратила контроль и чуть не призналась ему. Но она знала, что не должна так поступать. Она знала, что он любит ее как сестру. Если она откроется ему, он будет смущен темной стороной ее натуры, он будет сбит с толку или того хуже — убежит от нее. Поэтому она просто сидела рядом, крепко прижавшись к нему всем телом. Сердце ее колотилось в груди, как пойманная в силки птица, которая хочет вырваться из тесной клетки, взмыть в небо и запеть. Он же не понимал, что с ней происходит.
Санти вернулся в дом, бледный и растерянный. Он сказал Марии:
— Она вся в слезах. Я не могу поверить тому, что вижу. Она потрясена до глубины души. Я знал, что София будет расстроена, но не представлял, что до такой степени, — она просто раздавлена этой новостью. Когда я уходил, она сорвалась с места и убежала.
Мария немедленно помчалась на поиски своей кузины. По пути она столкнулась с Дермотом, игравшим в крокет с Антонио, мужем Соледад, который следил за порядком в поместье. Когда Мария сказала Дермоту о том, что София убежала, и объяснила причину, тот отложил клюшку и закурил свою трубку. Он любил внучку, как любил когда-то свою дочь, — так же сильно и беззаветно. Для него она была подобна солнцу — источник тепла и света. Когда он прибыл в Аргентину после смерти жены, именно маленькая София спасла его от тоски и желания поскорее присоединиться к любимой жене. Он часто повторял: «Это настоящий ангел, спустившийся с небес. Мой ангел».
В повозке, которой управлял Антонио, дедушка О'Двайер отправился к дереву омбу. Ему было намного спокойнее с Антонио или с Жозе, чем с семьей своей дочери, несмотря на то, что он мог общаться с ними лишь жестами. София сидела высоко на дереве, опустив голову на руки. Заметив приближение повозки, а потом дедушку, нетвердой походкой подходящего к дереву, она спрятала лицо в ладонях и громко зарыдала. Дедушка стал у дерева и позвал ее спуститься вниз.
— Ничего хорошего не выйдет, если ты будешь плакать, София Мелоди, — сказал он, попыхивая своей трубкой.
Она прислушалась к его словам и начала медленно спускаться. Когда она оказалась на земле, они присели на траву, залитую мягким утренним светом.
— Значит, Сантьяго уезжает в Америку.
— Он покидает меня, — простонала она. — Я последней узнала о его отъезде.
— Но он вернется, — добродушно заметил дедушка.
— Он уезжает на два года. Два года! Как я буду жить без него?
— Но ты будешь жить без него, — грустно произнес дедушка, вспомнив свою любимую жену. — Ты будешь жить, потому что у тебя нет другого выхода.
— О, дедушка, я умру без него.
Дедушка О'Двайер, лениво попыхивая трубкой, наблюдал, как дым легкими волнами поднимается в воздух и медленно рассеивается на солнце.
— Надеюсь, мама не знает обо всем этом, — с серьезным видом заметил он.
— Конечно, нет.
— Я думаю, все это ей очень не понравится. Если она узнает, тебя ждут крупные неприятности.
— Но что плохого в том, что я люблю кого-то? — возмутилась она.
Дедушка удивленно посмотрел на нее.
— Сантьяго не кто-то. София Мелоди, он твой двоюродный брат.
— Ну и что?
— Это многое меняет, — просто ответил дедушка.
— Пусть это будет нашим секретом.
— Как мой ликер, — хмыкнул дедушка, облизнув губы.
— Вот именно, — согласилась София. — О, дедушка, мне хочется умереть.
— Когда мне было столько лет, сколько тебе, я любил одну очень красивую девушку. Она уехала в Лондон на три года. Заметь, Сантьяго едет только на два года. Но я знал, что если ждать, то обязательно дождешься того дня, когда любимый человек вернется. И знаешь почему, София Мелоди?
— Почему? — насупившись, спросила она.
— Тот, кто умеет ждать, получает все.
— Нет, не все.
— Ты ведь не пробовала.
— Мне и не надо.
— А я ждал. И знаешь, что было дальше?
— Она вернулась, вы встретились и поженились, правда?
— Нет, не так.
София взглянула на дедушку с любопытством.
— Она вернулась, а я вдруг понял, что больше не люблю ее, как прежде.
— Но, дедушка, ты же сказал, что тот, кто ждет, получает все.
Она смеялась.
— Те, кто ждут, обретают мудрость. Время дает нам возможность отступить на шаг и посмотреть на все со стороны. Мудрость позволяет нам понять: так ли важно получить то, чего ты хочешь в этот момент всем сердцем? Годы ожидания дали мне мудрость. Когда она вернулась, я решил, что из наших отношений не выйдет ничего хорошего. К счастью, я не женился на ней, иначе так и не понял бы, что есть человек, предназначенный мне судьбой. Я не встретил бы твою бабушку.
— Как бы я хотела знать ее! — произнесла София.
Дедушка О'Двайер глубоко вздохнул. Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал свою жену. О ней ему напоминали пение птиц, шум ветра, луч солнца. Она была во всем, и ее светлый образ поддерживал его в трудную минуту.
— Мне бы тоже этого хотелось, — ответил он, и глаза его затуманились. — Она бы полюбила тебя, София Мелоди.
— Я похожа на нее?
— Нет, внешне на нее похожа твоя мама. Но у тебя есть и ее очарование, и ее сила.
— Ты скучаешь по ней, дедушка?
— Я очень скучаю по ней. Не проходит и дня, чтобы я не подумал о ней. Она являлась для меня всем.
— Санти тоже для меня все, — ответила София, возвращая дедушку к проблемам настоящего. — Он для меня все, дедушка. Честно. Я это сама недавно поняла. Я люблю его, дедушка.
— Он для тебя все, но ты еще очень молода.
— Но, дедушка, я не хочу никого, кроме Санти. И никогда не будет по-другому.
— Это пройдет, София. Подожди немного, и появится молодой человек, который выбьет у тебя почву из-под ног, как это случилось с твоими родителями много лет назад. Пако сразил Анну Мелоди своим романтизмом.
— Нет, не будет такого, потому что я люблю Санти, — упрямо произнесла София.
Дермот О'Двайер скривил в усмешке уголок рта, продолжая попыхивать трубкой. Он посмотрел в горящее нетерпением лицо внучки и кивнул.