— От вас пахнет апельсинами, — произнес он.
— Вас это раздражает?
— Напротив — это восхитительно.
Она наслаждалась его акцентом. Он был едва заметным, однако, слушая эти нежные гласные звуки, она, казалось, ощущала тепло солнечных лучей и вдыхала аромат плодородного краснозема.
Сев за стол, Джек пристально посмотрел на нее.
— Мне кажется, я давно вас знаю, — чуть слышно проговорил он.
Анжелика отрицательно покачала головой и отвернулась, обезоруженная его жадным взглядом.
— Вам это лишь кажется…
— Мы разве не встречались раньше?
— Ну конечно же, нет.
— Забавно, но у меня все-таки такое ощущение, что я вас хорошо знаю. Наверное, из прошлой жизни.
Не успела Анжелика что-либо на это ответить, как сидящий слева от нее Вильям повернулся к ней. С большой неохотой она потянулась, чтобы его поцеловать, услышав, как Джек возобновил разговор со Стэш.
— Ты прекрасно выглядишь, — прокомментировал Вильям, скользнув взглядом по залившему ее щеки румянцу, вызванному разговором с Джеком. — Где ты провела лето?
Вильям отличался сдержанностью, столь характерной для англичан из высшего общества. Анжелика знала его и Скарлет вот уже много лет — они были частью лондонского света. Однако с какой бы любовью Анжелика ни относилась к Вильяму, сейчас ей хотелось одного — отвернуться и снова заговорить с Джеком.
До ее ушей доносился звук его голоса, его слова, которые он произносил на иностранный лад. Анжелика делала вид, что внимательно слушает Вильяма, и не могла разобрать, о чем рассказывает Джек. Она слышала его заразительный смех и тоже смеялась, реагируя на то, что сказал Вильям, но при этом лишь изображая веселье. Собеседник Анжелики изо всех сил старался казаться остроумным и необычайно разгорячился, вдохновленный ее бурной реакцией. Наконец с большой неохотой Вильям повернулся к Хестер Беридж, пышущей здоровьем розовощекой англичанке, которая занималась разведением лошадей в Суффолке, пока ее муж работал в галерее искусств Тейт. Какое-то время Анжелика была предоставлена сама себе, поскольку Джек продолжал разговаривать со Стэш. Откинувшись на спинку стула, она медленно потягивала вино, чувствуя, что ее душа ликует от предвкушения предстоящего общения.
— Ну а теперь я должен побеседовать с писательницей, — сказал Джек, глядя на Анжелику так, словно она была единственной женщиной в этой комнате, с которой он хотел бы сейчас поговорить.
Когда он улыбнулся, она заметила глубокие морщины вокруг рта и на висках, прорезавшие его обветренную кожу, и почувствовала нечто такое, чего она уже не испытывала очень и очень давно — словно сотня крошечных пчелиных крылышек защекотали ее тело.
— А какие книги вы пишете?
— Фэнтези для детей. Вам, наверное, эта тема незнакома, если, конечно, вы не интересуетесь магией и путешествиями во времени.
— Именно этим я и интересуюсь. Я обожаю Толкиена и прочитал всего «Гарри Поттера». Думаю, я просто большой ребенок.
— Таковыми являются большинство мужчин. Единственное, что изменяется по мере взросления сильного пола, так это стоимость их игрушек.
Джек засмеялся.
— Это всего лишь забава и ничего больше, — скромно добавила Анжелика.
— Детские книги писать намного труднее, чем фантастику для взрослых.
— Думаю, у меня слишком развито воображение, чтобы ограничивать свою жизнь реальностью.
— А какого писателя вы считаете образцом для подражания?
— Я бы не спешила утверждать, что ставлю себя на один пьедестал с мастерами пера. Однако мне бы очень хотелось достичь таких же высот, каких достиг Филипп Пулман, в той же мере, как любой художник мечтает дотянуться до Микеланджело!
— Это хорошо, что вы требовательны к себе. И если вы будете усердно работать над достижением своей цели, то можно не сомневаться в том, что вы справитесь с задачей. Филипп Пулман — настоящий гений. Должно быть, вы действительно обладаете богатым воображением.
— Вы даже не представляете себе, насколько оно богато, — засмеявшись, сказала Анжелика. — Временами я просто теряюсь.
— Я тоже был бы не прочь потеряться там. Ведь жить в реальности, как правило, слишком скучно.
— О, я не думаю, что это место подходит для такого человека, как вы.
— А почему бы и нет?
— Очень уж оно замысловатое. Чтобы добраться до него, вам пришлось бы обойти невероятное количество подводных камней.
— Вообще-то я хороший пловец. — Джек улыбнулся, с явным одобрением пробежав глазами по ее лицу. — А какой у вас псевдоним?
— Анжелика Гарнер. Это моя девичья фамилия.
— Я поищу в продаже ваши книги. Мне как раз нужно что-нибудь, чтобы почитать в дороге.
Она покраснела от удовольствия.
— А что вы читаете?
— Пока сижу на своем крыльце?
— Да, пока сидите на крыльце.
— Да много чего. У меня книги практически в каждой комнате. Мне нравятся тайны, приключения, любовь.
Она недоуменно вскинула брови.
— Любовь?
— Представьте себе, во мне очень сильно женское начало. — Лицо Джека стало сентиментальным.
— Это-то меня и удивляет.
— Почему? Книга, в которой нет любовного сюжета, подобна пустыне. — Его взгляд стал более глубоким. — Что может быть важнее, чем это прекрасное чувство? Ведь только ради него и стоит жить. Именно поэтому мы все находимся здесь, и когда мы покидаем этот бренный мир, любовь — единственное, что мы забираем с собой.
— Что ж, я, конечно, согласна с вами. — Анжелика была потрясена.
— Из меня никудышный писатель, — робко признался он, вертя в пальцах ложку. — Я ничего так и не издал. Даже не пытался.
— А что вы написали?
— Ничего заслуживающего внимания.
— Верится с большим трудом.
— К сожалению, я — тот самый Джек, который берется за много дел, однако нигде не добивается успеха.
— И какими же еще делами вы занимаетесь, помимо писательской деятельности?
— В юности какое-то время я очень хотел стать поп-звездой. — Он явно ожидал увидеть ее изумление. — У меня были длинные косматые волосы и кожаные брюки, и я, бренча на гитаре, курил марихуану. А теперь вот занимаюсь виноделием.
— Понятно… В то время вы еще не были поэтом.
Он удивленно посмотрел на нее.
— «Книга, в которой нет любовного сюжета, подобна пустыне».
Засмеявшись, Джек отрицательно покачал головой.
— Я просто безнадежный старый романтик.
— У вас есть виноградник в Южной Африке?