— Потому что Гас забрал домик себе.
— А, так вот где он прячется.
— Он не хочет со мной играть.
— Это потому, что ты младше, и еще потому, что ты девочка. Маленькие мальчики не любят играть с девочками.
— Он и с мальчиками не играет.
— А следовало бы.
— Его никто не любит.
Миранда достала буханку хлеба.
— Я сделаю тебе бутерброды к чаю, — сказала она, проигнорировав замечание дочери. Миранда старалась не думать о том, что ее сын растет изгоем. Эти мысли причиняли ей боль, заставляя признать, что у мальчика есть проблема. Проблема, которую она боится решить.
В эту минуту в кухню ворвался Гас. Он испытал явное облегчение, увидев, что сестра жива и здорова.
— Мама собирается навести порядок в домике, — с торжеством объявила Сторм.
— В каком домике? — спросил Гас, исподтишка показывая сестре кулак и делая страшные глаза.
— В твоем домике, — злорадно подтвердила Сторм.
— В маленьком домике у реки, — добавила Миранда. — Нам нужно будет вычистить его к приезду нового садовника.
— Он мой друг, — ввернула Сторм.
— Какого еще садовника? — обиженно проворчал мальчик, чувствуя себя довольно глупо: все, кроме него, вокруг знали о садовнике.
— Один симпатичный француз займется наконец нашим садом. Он будет жить в домике.
— Но там мое тайное убежище! — возмутился Гас.
— Тебе придется найти другое, — отрезала Миранда. Сторм многозначительно ухмыльнулась, вспомнив о дуплистом дереве. Это было ее собственное тайное убежище, и она не собиралась делиться с братом своим секретом.
Вечером Миранда позвонила Дэвиду на мобильный телефон, чтобы рассказать о Жан-Поле. К ее удивлению, муж выслушал новость, не задав ни единого вопроса. Он был непривычно резок, казался смущенным и явно спешил поскорее закончить разговор. В другое время Дэвид наверняка проявил бы больше интереса к появлению нового человека в доме.
Дэвид со вздохом повернулся к любовнице.
— Это была Миранда, — объяснил он, швырнув телефон на постель. — Она нашла садовника.
Блайт игриво пробежала пальцами по его груди.
— Леди Чаттерлей, — хихикнула она. — Смотри, будь осторожен!
— Не думаю, что моя жена способна закрутить роман с садовником.
— О, поверь мне, в каждой из нас есть немного от леди Чаттерлей.
— Только не Миранда, с ее-то снобизмом!
— Ты видел этого парня?
— Сомневаюсь, что он сможет составить мне конкуренцию. Ради всего святого, это всего лишь садовник!
— А может, ей нравятся мужчины погрубее?
— Кому? Миранде?
— Шучу. — Она поцеловала Дэвида. — О, Ромео, кажется, ты опять готов в бой! Я права?
— Я сейчас накажу тебя, скверная девчонка!
Он взобрался на Блайт и коленом раздвинул ее ноги.
После обеда Дэвид наслаждался женой, а сейчас — другой женщиной. «Секс — странная штука, — лениво подумал он. — Чем больше им занимаешься, тем больше хочется». Его губы прижались к губам любовницы, язык скользнул в теплую глубину ее рта, заставив Блайт умолкнуть. Она лежала перед ним, раскинувшись, как морская звезда, готовая исполнить любое его желание. Ее муж никогда не отличался изобретательностью в постели. Приятно возбужденный мыслями о двух женщинах в его жизни, красивых, страстных, принадлежащих всецело ему одному, Дэвид с торжеством триумфатора овладел Блайт во второй раз за вечер.
Он чувствовал себя властелином своего маленького королевства.
В кондитерской Кейт царило необычное для утра понедельника оживление. Полковник Пайк сидел в углу у окна, читая «Таймс». Перед ним на столике, рядом с чашкой дымящегося кофе, лежала пышущая жаром масленая лепешка. Время от времени, когда в газете встречалось что-нибудь особенно возмутительное, усы полковника воинственно топорщились, и старик сердито бранился себе под нос. Преподобная Фрида Били наслаждалась чаем в компании парочки хористов. Джек Тинтон и Малькольм Шодитч обсуждали планы на Рождество и благотворительный концерт рождественских песнопений, сборы от которого предполагалось пустить на восстановление церковного шпиля. Две почтенные дамы увлеченно перемывали косточки своей подруге Джоан Хейлшем, бросившей шестидесятидвухлетнего мужа ради старого школьного возлюбленного.
— Шестьдесят два года! — воскликнула Дороти Дипвуд. — Какой смысл менять одного старого брюзгу на другого? После восьмидесяти все они одинаковы, не так ли? Тем более что Джоан слепая как крот!
Уильям ван ден Бос, страстный собиратель наполеоновских реликвий и владелец книжного магазинчика, сидел за столиком возле витрины с пирожными и, с аппетитом поглощая солидный кусок лимонного кекса, разговаривал по телефону с человеком, пытавшимся продать ему ночной горшок Бонапарта.
— Я в высшей степени заинтересован в покупке, — подтвердил Уильям. Твидовый костюм-тройка, золотые часы с цепочкой и монокль делали его невообразимо элегантным. — Но прежде я должен убедиться, что вещь подлинная. В прошлом месяце мне трижды предлагали приобрести пенис императора. Три разных коллекционера. Причем каждый клялся, что это не фальшивка. В наши дни осторожность не повредит.
Генриетта не торопилась открывать свой магазин подарков и сидела за одним столиком с Троем — его первая клиентка отменила визит.
— Она постоянно проделывает со мной этот фокус, — пожаловался парикмахер. — А сегодня к тому же попросила меня прийти на полчаса раньше. Стерва!
Но в основном все разговоры вертелись вокруг красавца француза, побывавшего в кондитерской накануне.
— Он пришел один и почти все время молчал, — сообщила Кейт, подсаживаясь за столик Генриетты с Троем. — Но, услышав его сексуальный французский акцент, я едва не забыла, что замужем, и готова была не моргнув глазом бросить все и бежать за ним на край света.
— Я совершенно случайно заметил, как он входит сюда. Я уже шел обедать, когда вдруг понял, что забыл покормить Синди. Не вернись я из-за кошки, упустил бы его. — Трой вздохнул. — Что это, удача или судьба? В Хартингтоне не часто встретишь такого красавца, как он. У нас тут не Ривьера, верно? Я чуть слюной не изошел.
— Каков он собой? — спросила Генриетта.
— Шикарный мужчина, — выдохнула Кейт.
— Гей? — с надеждой спросил Трой.
— Неженатый? — хихикнула Генриетта.
— Французы любят худых женщин, — заявила Кейт, сморщив веснушчатый нос в притворном сочувствии, а Генриетта отложила еще кусочек бриоши. — Он явно не гей. Мне искренне жаль вас обоих.