— Мне нравится выращивать овощи.
— Мне тоже, — кивнул Жан-Поль.
— У меня есть кабачок, вот такой большой! — воскликнула девчушка, разведя ладошки. — Его зовут Монти, сейчас он простужен и лежит в постели.
Жан-Поль бросил на Аву насмешливый взгляд.
— Подозреваю, что, став другом, он избежал сковородки. Теперь Монти возят гулять в коляске, а по пятницам показывают ему диафильмы, если он хорошо себя ведет. — Гость обезоруживающе улыбнулся, и дети тотчас заулыбались в ответ.
Поппи побежала за своим сокровищем, а мальчики принялись с интересом разглядывать обаятельного француза. Их смущение мгновенно испарилось. Наблюдая за этой сценкой, Ава поразилась, с какой легкостью высокомерие Жан-Поля вдруг сменилось очаровательной застенчивостью.
Поппи вернулась, прижимая к груди огромный темно-зеленый кабачок. Аве сразу вспомнилась острота, отпущенная Филиппом, когда тот узнал, что дочка берет кабачок к себе в постель: «Это поможет ей справиться с ужасным разочарованием, которое ждет бедняжку в будущем». Однако едва ли стоило повторять шутку в присутствии француза.
Жан-Поль взял Монти в руки и задумчиво взвесил.
— Для младенца он довольно тяжелый.
— Монти не младенец, — резко возразила девочка. — Он кабачок!
— Ну разумеется. Малыш кабачок. — Жан-Поль заметно встревожился. Поппи взяла у него из рук Монти и крепко обняла.
— Он стеснительный. Ты его напугал, — с укором выпалила девочка.
— Давайте-ка покажем Жан-Полю сад, — поспешно предложила Ава. — Вы могли бы отвести нашего гостя к дуплистому дереву, — обратилась она к сыновьям.
Лицо Ангуса радостно вспыхнуло, но Арчи, похоже, не слишком обрадовался. Он неуверенно покосился на Жан-Поля, не зная, стоит ли открывать взрослому чужаку свое тайное убежище.
— Пойдем, Ангус, — позвал он брата и проворно сорвался с места, прежде чем взрослые успели опомниться.
— У вас очень смышленые дети, — заметил Жан-Поль, скрестив руки на груди.
— Может, вам лучше надеть ботинки и куртку? Становится сыро.
Жан-Поль поднялся наверх и вскоре вернулся в кожаных ботинках и дубленке.
— В этом вы собираетесь работать в саду? — удивилась Ава.
— Разумеется.
— Вы испортите ботинки.
Жан-Поль пожал плечами:
— Куплю новые.
— О Боже, нет! Идите в гардеробную и найдите себе пару сапог подходящего размера. Ни к чему портить хорошие ботинки. Да и дубленку тоже. У вас нет чего-нибудь похуже?
— Нет.
Аве пришлось прикусить язык. Едва ли муж поблагодарит ее, если француз уедет в первый же день. Она со вздохом сказала, что в городе придется купить пару сапог.
— Признайтесь, Жан-Поль, — начала она, понимая, что, возможно, выбрала не лучшее время для расспросов, — у вас большой опыт в садоводстве?
Молодой человек с улыбкой покачал головой, и раздражение Авы исчезло.
— Никакого.
— Никакого? — изумилась Ава.
— Я всю жизнь наблюдал, как возится в саду моя мать, только и всего.
— Вы действительно хотите учиться?
— Конечно. Мне предстоит унаследовать также и сады Ле-Люсиоля.
— Не хотелось бы тратить время на того, кто не собирается здесь остаться.
— Есть четыре времени года. Сейчас осень. Я уеду в конце лета. За это время вы меня чему-нибудь научите.
— А я получу лишнюю пару рук, — отозвалась Ава, раздумывая, кому принесет больше пользы этот малообещающий союз.
— Надеюсь, — кивнул Жан-Поль. Лицо его снова осветилось улыбкой.
Они вышли на террасу, выложенную Йоркским камнем и булыжником. Ее окружали огромные каменные вазы с растениями и пышные кустики манжетки. Дальше тянулась поросшая тимьяном каменная дорожка. По обеим сторонам ее выстроились в два ряда зеленые шары тисовых деревьев, ныне разросшиеся и косматые. Сырые каменные плиты потемнели от влаги, мокрая трава блестела в оранжево-розовых лучах предвечернего солнца. В конце тимьяновой дорожки притулилась старая голубятня, где теперь обитало целое семейство сизарей. Вдалеке простиралось поле с коровами, за ним темнел лес. Буковые и ореховые деревья уже начали желтеть и осыпаться, покрывая землю палой листвой. Из холла тянуло дымком от разожженного Гектором камина, но еще сильнее здесь чувствовался холодный ветер с моря, лежавшего в нескольких милях к югу от Хартингтона. Жан-Поль сунул руки в карманы куртки и огляделся.
— Какая красота, — тихо произнес он.
— Спасибо, — отозвалась Ава. — Я люблю все это.
Мягкий вечерний свет придавал саду особую скорбную красоту. На смену лету пришла осень с увядающей листвой, долгими темными вечерами и холодным, промозглым ветром. Исчерченное багровыми и золотыми прожилками небо опустилось ниже, утопив солнце в бледно-голубой дымке. Ава любила эту пору больше, чем лето. Ей нравилась затаенная печаль осени. Было что-то необыкновенно трогательное в осенней тоске и унынии природы; такое же щемящее чувство вызывает старость, когда вы сами молоды и полны жизни.
Поппи последовала за взрослыми по тимьяновой дорожке к голубятне, болтая с Монти словно с ребенком. Одетая в одну лишь короткую юбочку, сапоги-веллингтоны и легкую рубашку, она ловко проскользнула за живую изгородь. Темные волосы, стянутые в пышный хвостик на затылке, развевались у нее за спиной, когда она вприпрыжку шагала по тропинке. Из кабинета Филиппа донеслись детские голоса. Берни с Тарквинием насторожили уши и стремглав бросились к дому, обнюхивая по дороге траву и высоко вскидывая лапы. Ава с удивлением увидела, как Жан-Поль застыл перед голубятней, круглым каменным домиком, выкрашенным белой краской. Покатая остроконечная крыша напоминала китайскую шляпу. Старая заброшенная голубятня казалась печальной, как сама осень.
— Здесь живут голуби, — объяснила Ава. — Мы ничего не переделывали, оставили все как есть.
— И правильно сделали, — кивнул Жан-Поль, бережно погладив стену ладонью. — Голубятня прелестна, у нее есть свой характер.
— Растущие вокруг клены в ноябре становятся изумительно алыми. Видите, они уже слегка покраснели? — Ава сорвала лист и протянула своему спутнику. Тот задумчиво повертел его в пальцах. Хозяйка с гостем повернули налево и прошли мимо рощицы высоких лиственниц с кронами цвета сливочного масла. Длинная стена тянулась вдоль лужайки, где Ава пустила цветочный бордюр. — Теперь я старательно обрезаю кусты. Готовлю их к зиме.
— Похоже, здесь э… много работы?
— Много.
Поппи с радостью вызвалась показать Жан-Полю огород, скрывавшийся за очаровательной старой стеной, где летом среди жимолости и жасмина цвели розы. Калитка не поддавалась, хотя Поппи толкала ее что есть силы. Гостю пришлось налечь на нее плечом.