Редди лежал около стены с беспомощно повисшими руками, повернутыми ладонями вверх. Залитые кровью кисти его рук походили, как казалось Бисезе, на двух вареных крабов. Из стреляной раны в нижней части левого бедра хлестала кровь.
– Нам пришлось увидеть так много крови сегодня, Бисеза.
Он еще ухитрялся улыбаться.
– Да.
Она вытащила из кармана перевязочный пакет и попыталась тампонировать рану. Но кровь упрямо просачивалась. Судя по всему, пуля, выпущенная Сейбл, повредила паховую артерию – один из главных кровеносных сосудов, по которым кровь поступала к нижним конечностям. Редди нельзя было перемещать, Бисеза не могла сделать ему переливание крови, не могла вызвать машину «скорой помощи».
Но для сантиментов времени не было. Нужно было относиться к Редди, как к сломавшейся машине, как к грузовику, у которого сорвало капот. Бисеза попыталась разорвать ткань штанины.
– Постарайся помолчать, – посоветовала она Редди. – Все будет хорошо.
– Кейси сказал бы: «дерьмо собачье».
– Кейси плохо на тебя влияет.
– Расскажи мне, – прошептал он.
– О чем?
– О том, что со мной станет… Вернее, стало бы.
– Нет времени, Редди. – Ткань наконец треснула, и перед Бисезой предстала зияющая дыра, кровавая воронка, из которой текла и текла красная жидкость. – Ну-ка, помоги мне.
Она взяла его руки и сжала ими рану с боков, а сама запустила в окровавленную плоть пальцы.
Редди дернулся, но не вскрикнул. Он был чудовищно бледен. Кровь растеклась лужицей на полу рядом с ним – маленький близнец застывшей лужи расплавленного золота.
– Нет времени ни для чего другого. Пожалуйста, Бисеза.
– Тебя будут любить, – выговорила она, отчаянно пытаясь пережать артерию. – Ты станешь голосом нации, голосом века. Ты обретешь международную славу. Будешь богат. Ты будешь отказываться от почестей, но тебе их будут постоянно предлагать. Благодаря тебе обретет особые черты жизнь твоего народа. Ты получишь Нобелевскую премию по литературе. О тебе будут говорить, что твой голос слышен во всем мире, стоит тебе обронить хоть слово…
– Ах… – Редди блаженно улыбнулся и закрыл глаза. Бисеза передвинула пальцы. Из раны с прежней силой хлынула кровь. Он простонал: – Все эти книги, которые я никогда не напишу…
– Но они существуют, Редди. Они в памяти моего телефона. До последнего треклятого слова.
– Ну да, да… Хотя… В этом мало логики – откуда им взяться, если автор умер, не написав их… А моя семья?
Пытаться остановить кровотечение таким путем было примерно то же самое, как если бы Бисеза пробовала заткнуть дыру в водопроводной трубе, придавливая ее подушкой. Она знала, что помочь Редди можно было единственным способом: найти паховую артерию и перевязать ее.
– Редди, будет чертовски больно.
Она погрузила пальцы еще глубже в рану и расширила ее.
Редди запрокинул голову, выгнулся дугой, зажмурился.
– Моя семья. Пожалуйста, – взмолился он голосом, похожим на шелест сухой осенней листвы.
Бисеза водила пальцами внутри его ноги, ощупывала слои клетчатки, мышц, кровеносные сосуды, но никак не могла найти артерию. Видимо, при ранении сосуд сократился и ушел вверх.
– Я могла бы сделать разрез, – бормотала она. – Найти эту гадскую артерию… Но ты потерял столько крови…
Она не могла поверить, что из молодого человека уже вылилось столько крови: ею были залиты его ноги, ее руки, пол.
– Знаешь, мне больно. И холодно.
Слова он выговорил с трудом. Он был близок к шоку. Бисеза надавила на рану.
– Ты женишься и будешь долго жить со своей женой, – торопливо проговорила она. – И кажется, счастливо. У вас будут дети. Дочери. Сын.
– Да? Как я назову сына?
– Джон. Джон Киплинг. Будет большая война, она охватит всю Европу.
– С немцами, наверное. Вечно эти немцы…
– Да. Джон пойдет добровольцем в армию, будет воевать во Франции. Он погибнет.
– О… – Лицо Редди стало почти бесстрастным, но его губы дрогнули. – Хотя бы ему теперь не придется терпеть такую боль, как мне… Или нет… Опять эта логика, чтоб ее черт побрал! Как жалко, что я не понимаю… – Он открыл глаза, и она увидела, что в них отражается равнодушный шар Ока Мардука. – Свет… – сорвалось с губ Редди. – Свет утра…
Бисеза прижала окровавленную руку к его груди. Его сердце затрепетало и остановилось.
Отказавшись от помощи, Александр, держась скованно и прихрамывая, поднялся на самый верх ворот Иштар. Он устремил взгляд на восток, туда, где на равнине все еще горели костры монголов. Летучие сферы, которые люди называли Очами и которые парили в воздухе все то время, пока шло сражение, теперь исчезли – все, кроме громадного шара в храме Мардука. Вероятно, эти новые безразличные боги увидели все, что хотели.
Предстояло подготовиться к судилищам. Оказалось, что странный англичанин Сесил де Морган передавал сведения монгольским лазутчикам – в частности, благодаря этим сведениям Сейбл Джонс так быстро добралась до храма Мардука. Командир англичан Гроув и его помощники – Бисеза и Абдыкадыр – требовали, чтобы право судить предателей, де Моргана и Сейбл, было предоставлено им. Они хотели судить их по своим законам. Но Александр был царем, и он знал только один вид суда, которому могли быть подвергнуты эти люди. Де Моргана и Сейбл ожидал суд перед всем войском, которое выстроится на равнине у города. Александр уже решил их судьбу.
«Эта война еще не окончена, – думал он, – даже при том, что великий вождь Чингис мертв».
Он не сомневался в том, что в конце концов одолеет монголов. Но зачем македонянам и монголам драться на радость богам Очей, будто псам, брошенным в яму? Ведь они люди, а не звери. Возможно, был какой-то иной путь.
Бисеза и ее друзья называли себя «современными людьми», и это забавляло Александра. Получалось, что он и его время – выцветшие истории из далекого прошлого, рассказанные усталым старикашкой. А с точки зрения Александра, эти странные, долговязые, причудливо наряженные существа из далекого и неинтересного будущего были пустым местом. Их была всего горстка в сравнении с огромными толпами македонян и монголов. О да, их смешное оружие в какой-то моменте помогло в сражении против хана, но оно быстро иссякло, утратило мощь, а потом все вернулось к самому древнему оружию – железу, выучке и отваге. «Современные» люди не имели особого значения. У него не было сомнений в том, что живое, бьющееся сердце нового мира здесь, что оно принадлежит ему – и этим монголам.
Он всегда знал, что момент растерянности, испытанный им в сражении у реки Беас, – ошибка. Теперь эта ошибка осталась позади. Он решил, что снова отправит посольство к монголам, что главным переговорщиком назначит Евмена. Нужно предпринять еще одну попытку переговорить с монголами, поискать точки соприкосновения, общие интересы. Победив монголов, он обрел бы могущество, но объединившись с ними, он стал бы еще сильнее. В этом израненном мире не было бы силы, способной сравниться с ними. А вооруженные знаниями, принесенными Бисезой и ее друзьями, они обретали безграничные возможности в будущем.