– Не переживай, – сказала она ему. – Моя мама мне рассказывала, что когда она была молодая, у мобильников то и дело пропадал сигнал.
– Тебе хорошо говорить, – отозвался телефон. – А лоботомию [4] сделали мне.
Абдыкадыр скривился.
– И как только вы это терпите? Я всегда отключаю функцию эмоциональной чувствительности. Ужасно раздражает.
Бисеза пожала плечами.
– Понимаю. Но тем самым вы лишаете себя половины диагностических функций.
– И теряете преданного друга, – добавил телефон. Абдыкадыр фыркнул.
– Только не надо горько сожалеть об этом. «Умные» телефоны – совсем как католические мамаши. Ходячие угрызения совести.
Машину опять тряхнуло и подбросило. «Пташка» полетела над голой землей в сторону от деревни.
– Бреющий полет отменяется, – прокричал Кейси. – Жутко трудно держаться на малой высоте!
Абдыкадыр злорадно ухмыльнулся.
– Приятно осознавать, что мы изучаем крайние возможности твоего профессионализма, Кейси.
– Засунь эти возможности себе в задницу, – прорычал Кейси. – Ветер дует откуда хочет. А еще посмотри на изменения скорости полета. Эй! Это еще что такое?!
И он указал на землю.
Бисеза наклонилась вперед и присмотрелась. Мощный вихрь, созданный винтами вертолета, разметал в стороны ветви редких кустиков, и стала видна фигурка человека в яме. Человек что-то держал… Длинная черная труба… Оружие.
Все одновременно вскрикнули.
И тут солнце метнулось в сторону, словно пятно от луча фонарика, и отвлекло Бисезу.
Вертолет перестал кружить и направился прямо к нему, немного опустив вниз свою морду-пузырь и задрав хвост. Моаллим осклабился и крепче обнял трубу гранатомета. Он вдруг почувствовал, как бешено колотится сердце, какими скользкими стали пальцы от пота. Пыль попадала в глаза, приходилось часто моргать. Ему предстояло самое важное дело в жизни. Если он собьет вертолет, он сразу станет героем, все будут прославлять его – и бойцы, и мать. А еще была одна девушка… Об этом сейчас думать не надо было, пока он еще не совершил свой подвиг.
Но вот он разглядел людей внутри уродливого пузыря – кокпита вертолета. И ему вдруг стало не по себе. Неужели он вправду собрался убить людей – прикончить так, как прихлопывают тараканов?
Вертолет приблизился к укрытию Моаллима. Мощный вихрь, поднимаемый винтами машины, разметал ветки над ямой. Все сомнения отпали. Он не должен был медлить, иначе его убьют до того, как он успеет исполнить свой долг.
Хохоча, он выпустил гранату.
Абдыкадыр прокричал:
– Гранатомет! РПГ!
Кейси налег грудью на ручку управления. Бисеза увидела вспышку и дымный хвост, потянувшийся по воздуху к вертолету.
Машину встряхнуло так, будто вертолет наткнулся на невидимую преграду типа «лежачего полицейского». Неожиданно кабина наполнилась свистом и ревом: в пробоину хлынул ветер.
– Черт! – выругался Кейси. – Оторвало кусок от хвостового винта!
Бисеза оглянулась назад и увидела искореженный металл и легкую дымку в том месте, где из поврежденной трубы вытекало масло. Сам винт продолжал вращаться, и вертолет держался в воздухе. Но в это мгновение все изменилось. Из-за воя пронизывающего ветра Бисеза почувствовала себя беспомощной и страшно уязвимой.
Кейси сообщил:
– Все в норме, кроме давления масла. И еще мы потеряли часть коробки передач.
– Можно еще немного пролететь без масла, – сказал Абдыкадыр.
– Так написано в инструкциях. Но если мы хотим вернуться на базу, нам нашу птичку надо развернуть.
Кейси на пробу подал ручку в сторону, словно хотел проверить, послушается ли управления раненая машина. «Пташка» задрожала и задрала нос.
– Объясните мне, что происходит, – негромко проговорила Бисеза.
– В нас выстрелили из гранатомета, – ответил Абдыкадыр. – Бисеза, ну вы же ходили на инструктажи. Тут каждый день проходит под девизом «Ухлопай америкашку!».
– Я не про гранатомет. Я про это.
Она указала на запад, на заходящее солнце.
– Солнце как солнце, ничего особенного, – сказал Кейси. Ему явно трудно было сосредоточиться на чем-то за пределами кокпита. Но вот и до него дошло. – Ой!
Когда они вылетели с базы, а это было всего-то минут тридцать назад, солнце стояло высоко. И вот теперь…
– Скажите мне, что я продрых шесть часов, – попросил Кейси. – Скажите мне, что я вижу сон.
Телефон Бисезы пожаловался:
– Я по-прежнему не ловлю сигнал. И мне страшно. Бисеза невесело рассмеялась.
– Ты покрепче меня будешь, маленький поганец. Она расстегнула «молнию» комбинезона и убрала телефон во внутренний карман.
– Ничего не получится, конечно, но попытка не пытка…
Кейси попробовал сделать разворот. Двигатель дико взвыл.
Труба вдруг так сильно разогрелась, что кожу обдало жаром, а голову окутало горячим дымом. Моаллим закашлялся. Но он услышал свист полетевшей по воздуху ракеты. Когда ракета взорвалась, во все стороны разлетелась шрапнель и осколки металла. Моаллим пригнулся и спрятал лицо.
А когда он поднял голову, то увидел, что вертолет улетел от деревни, но за его хвостом тянется шлейф черного дыма.
Моаллим выпрямился во весь рост и громко заорал. Он утер грязь с лица и ударил по воздуху кулаком. Он обернулся и посмотрел на восток – в ту сторону, где стояла деревня. Наверняка люди видели, как он выстрелил, видели, как он подбил вертолет. Теперь небось все бегут ему навстречу.
Но никто почему-то не бежал, даже его мать. Он даже не видел саму деревню, хотя находился меньше чем в ста метрах от ее западной окраины, и уж точно должен был разглядеть и ржавые крыши, и покосившиеся стены домов, и детей, бегающих по улочкам, и коз. Теперь все это исчезло, и до самого горизонта простиралась каменистая равнина, а деревня была стерта с лица земли. Моаллим остался один-одинешенек со своей жалкой ямой, остывающим после выстрела гранатометом и широким шлейфом дыма, тающим у него над головой.
Один-одинешенек на громадной равнине.
Где-то зарычал какой-то зверь. Рычание было негромким, похожим на шум мотора. Дрожа от страха, Моаллим опустился в яму и спрятался.
Для поврежденного винта поворот оказался слишком сильным испытанием. Обшивка кабины дрожала, слышался пронзительный свист – это отчаянно пытались работать высохшие трубки подачи масла.