Ее губы дернулись, она повела плечами и тихо села на место.
— Я… я понимаю. Если бы только знать, к чему все это.
— Похоже, что плохие парни хотят свести на нет американскую космическую программу… постепенно, — начал я. — Этим занялись ФБР и другие службы. Мы с твоей мамой тоже внесли свою лепту и посоветовались с мудрым священником из зуни. — Это-то я мог ей рассказать. Часть можно было вывести из имеющихся фактов, часть было известно ФБР и правительству. — Подробности опустим. Но дело становится все опаснее. Но кое-что я могу открыть, если пообещаешь хранить это в тайне.
Она приложила указательный палец к губам.
— Клянусь честью! — произнесла девочка, да так торжественно!
Но когда я рассказал ей о чертежах космического корабля, которые нам передал один человек (не могу сказать, кто), и что операция „Луна“ займется ими, невзирая на политиков и врагов, Вэл захохотала, вскарабкалась мне на колени и повисла на шее.
— Здорово! Как… как звездочки в пюре! Ой, папочка, ты хитрый старый волчище!
— Тише-тише! — И когда она успокоилась, я продолжил: — Над этим еще работать и работать. Цыплят, говорят, по осени считают, а у нас петух только-только познакомился с курицей. Скорее всего, нам с мамой придется улететь на недельку на восток, чтобы собрать информацию. — В прошлый раз я спокойно воспринял неверное направление. Теперь — хуже. — Если мы улетим, дядя Уилл переедет сюда, но все равно домашние обязанности лягут на твои плечи. О наших планах ему известно столько же, сколько и тебе, так что можете их смело обсуждать, если захотите. Но только с ним! Но главное, что мы ждем от тебя, это улучшить атмосферу в доме. Заставь Бена и Криссу встряхнуться и позабыть страхи. Если они увидят, что ты спокойная и веселая, то… Ясно?
Кивнув, она бодро отрапортовала:
— Так точно, сэр! Мне уже гораздо лучше.
— Хорошо. Мы можем обсуждать тактику в виде шуток и игр. Но сперва… Не забывай, что это тяжкое бремя, и время от времени оно будет казаться тебе невыносимым. Ты готова к этому?
— Готова.
— Прекрасно. Твой домашний арест заканчивается завтра утром. Можешь быть свободна уже сейчас. Отдохни, котенок, пока есть возможность.
— С-спасибо. — К ней уже возвращалась привычная самоуверенность молодости. — Я на связи, сэр. И если что-нибудь случится, пока вас не будет… — Меня даже в пот бросило. — Пусть враги пеняют на себя!
Я встревожился, припомнив визит Снипа и некоторые другие случаи. Но решив не портить настроение, ограничился простым предупреждением. Потом мы принялись обсуждать, что нужно сделать в ближайшее время.
В результате обед прошел весело и непринужденно, и к детям вернулось радостное настроение. Они уже начали строить планы на время, пока родителей не будет дома.
А я вернулся в мастерскую. Джинни уже встретилась с курьером Барни и передала ему копии чертежей. Как и было обещано, он ничем не напоминал того колоритного дровосека, под чьим именем прибыл. На нем даже не было фуражки курьера из „Срочной доставки“. К тому же он был достаточно индивидуален, чтобы не привлекать внимание безликостью и нарочитой серостью.
— Ага, — сказал я, припомнив один случай из жизни „Норн“, — это частная детективная фирма. Бьюсь об заклад — „Ватсон и Гудвин“. Их служащие прекрасные маскировщики.
Все утро Джинни просидела на телефоне. У нее ведь своя практика. Она переносила, отменяла и утрясала все назначенные встречи с клиентами, а самые срочные — передавала кому-то еще. Я не волновался за ее карьеру, потому что знал: ее репутации не может повредить ничто, даже вода, огонь и медные трубы.
Собственно, это была только часть проблемы. Сразу же разнесется весть, что доктор Матучек куда-то намылилась. Вражеские шпионы тут же смекнут, что дело нечисто. Так пусть они думают, что мы решили отправиться в „Норны“. Поскольку они не будут знать зачем, то на некоторое время потеряются в догадках, и если посчитают, что операция „Луна“ — верный ответ, то нам же лучше. Пусть себе думают.
Барни подлил масла в огонь, когда позвонил нам в пятницу. Линия была закодирована, но поручиться за секретность было нельзя, потому он особо не распространялся, как и мы. Но широкое добродушное лицо нашего друга сияло и лучилось от восторга.
— Великолепно! — прогудел он. — Понадобится куча денег. Для начала я переведу пятьдесят тысяч долларов… на ваш личный счет, чтоб не путаться. Потом уже подумаем о перераспределении.
— Сперва нужно подумать, выполнимо ли это в принципе, — сварливо проскрипел я.
— Конечно-конечно, но этим вы и собираетесь заняться, разве не так? — В письме, которым мы сопроводили документы, говорилось, чтобы он никому их не показывал, пока мы не разрешим. — Можете затребовать любые наши приборы, вплоть до суперарифмометра. Ребята просчитают все, что угодно, даже не зная, для чего. И так далее. Но на месте вам придется действовать в одиночку. Пункты „R“ и „D“ потребуют больших затрат. Но это не страшно. Сдается мне, у нас на руках уже „три равных“. Можно потянуть еще карту, чтобы добрать до „фула“ или четырех равных.
— А можно и просчитаться, — проворчал я. — Ну, все равно у нас уже достаточно данных, и даже если попытка провалится, можно достроить остальное с помощью логики.
— Нам нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, — добавила Джинни.
Все-таки в письме содержался легкий, но явственный намек, раз он так заговорил.
— Конечно. В любое время. Обещаю, что скучать вам здесь не придется. Только дайте знать, когда решите отправляться. Помните наш сигнал?
Ни о каком сигнале мы не договаривались. Джинни сообразила сразу, я — на секунду позже.
— Естественно, — кивнула она. — Ну, держись. Всем привет! Под „всеми“ она имела в виду его семью и нашу небольшую компанию „Луна“.
Этот разговор произошел в один из редких часов, когда мы были вместе. В остальное время Джинни была занята. Она исследовала магический архив, выискивая все возможное о Фу Чинге, его сподвижниках и наших возможных союзниках в Англии. Последний поиск вывел ее на каналы, известные лишь немногим. Она изучала магию у местных индейцев и не только корпела над книгами, а и побывала в резервации зуни. Я узнал, что не только Балавадива был ее наставником, помощником и учителем, но Джинни не поощряла вопросы на эту тему. Решившись в конце концов, что да, нам нужно ехать, она улетела в Альбукерке. Чем она там занималась — понятия не имею.
Сам я сник. Три дня просидел в Твердыне, приходя во все худшее расположение духа. Делать-то там было совершенно нечего. Потом Хелен Краковски, которая вернулась из Вашингтона, выписала мне бессрочный отпуск. Похоже, проект „Селена“ потихоньку откладывали в долгий ящик.
Следующие несколько дней прошли благополучно. Сперва в пятницу утром позвонил Барни. Потом я наверстал время, которое прежде не успевал уделять детям. Поскольку мама была занята, я водил их в кино и на экскурсии. Не всегда всех троих, ведь Вэл уже была достаточно взрослой, чтобы иметь собственные развлечения, но она часто ходила вместе с нами… А однажды мы с Беном отправились вдвоем на рыбалку… А, неважно. Еще я доделывал модель корабля, немного играл в покер и наконец прочел „Войну и мир“… Ладно.