Они миновали типографию и обошли вокруг квартала.
— В чем дело? — спросил Сандберг.
— Надо смотреть глазами. У них там не просто сигнализация. Рядом со зданием стояла машина.
— Ты думаешь, там кто-нибудь есть?
— Это машина из «Милтон секьюрити». Типография, блин, надежно охраняется.
— «Милтон секьюрити»! — воскликнул Фредрик Клинтон. У него внутри все оборвалось.
— Если бы не Фалун, я угодил бы прямо к ним в руки, — сказал Юнас Сандберг.
— Там готовится какая-то чертовщина, — произнес Георг Нюстрём. — Маленькой типографии в провинции совершенно незачем нанимать для постоянного наблюдения «Милтон секьюрити».
Клинтон вздохнул. Его рот превратился в узкую полоску. Было уже одиннадцать часов вечера, и ему требовался отдых.
— Следовательно, «Миллениум» что-то затевает, — сделал очевидный вывод Сандберг.
— Это я уже понял, — ответил Клинтон. — Ладно. Давайте проанализируем ситуацию. Каков самый худший сценарий? Что им может быть известно?
Он вопросительно посмотрел на Нюстрёма.
— Вероятно, отчет о Саландер девяносто первого года, — сказал тот. — После того как мы выкрали копии, они усилили меры безопасности. Должно быть, догадались, что за ними следят. В худшем случае у них сохранилась еще одна копия отчета.
— Но Блумквист же места себе не находил из-за того, что лишился отчета.
— Я знаю. Но нас вполне могли надуть. Такую возможность исключать нельзя.
Клинтон кивнул.
— Будем исходить из этого. Сандберг?
— Нам ведь известно, как будет защищаться Саландер. Она расскажет правду, такой, как она ей представляется. Я еще раз прочел ее так называемую автобиографию. Она, в общем-то, играет нам на руку. Там содержатся настолько грубые обвинения в изнасиловании и правонарушениях, что это покажется просто пустой болтовней мифоманки.
Нюстрём кивнул.
— Кроме того, она не сможет абсолютно ничего доказать. Экстрём обернет этот рассказ против нее и объявит ее свидетельства недостоверными.
— О'кей. Телеборьян написал прекрасный текст новой экспертизы. Конечно, остается возможность, что Джаннини приведет собственного эксперта, который заявит, что Саландер совершенно нормальная, и тогда дело передадут в Государственное управление судебной медицины. Но опять-таки — если Саландер не изменит тактику и снова откажется говорить, то они придут к выводу, что Телеборьян прав, а она сумасшедшая. Ее злейший враг — она сама.
— Все-таки надежнее всего было бы не допустить судебного процесса, — сказал Клинтон.
Нюстрём покачал головой.
— Это почти невозможно. Саландер сидит в изоляторе «Крунуберг» и с другими заключенными не общается. Ее ежедневно выводят на часовую прогулку в отдельный отсек на крыше, но там ее не достать. У нас нет своих людей среди персонала изолятора.
— Понятно.
— Если мы хотели до нее добраться, это надо было делать, пока она лежала в Сальгренской больнице. Теперь же остается только действовать открыто. Убийцу почти на сто процентов поймают. А где найдешь «стрелка», который на это пойдет? Организовать самоубийство или несчастный случай за такое короткое время просто нельзя.
— Я так и думал. Кроме того, неожиданные смертные случаи имеют тенденцию вызывать вопросы. Ладно, посмотрим, что получится в суде. По сути ведь ничего не изменилось. Мы все время ждали от них ответного хода — очевидно, эта так называемая автобиография и есть ее ответный ход.
— Проблема заключается в «Миллениуме», — заметил Юнас Сандберг.
Остальные закивали.
— «Миллениум» и «Милтон секьюрити», — задумчиво произнес Клинтон. — Саландер работала на Арманского, а Блумквист состоял с ней в близких отношениях. Можем ли мы сделать вывод, что они объединились?
— Такая мысль представляется вполне логичной, раз «Милтон секьюрити» охраняет типографию, где печатается «Миллениум». Это не может быть случайностью.
— О'кей. Когда же они намерены выпустить номер? Сандберг, ты говорил, что они задерживаются уже на две недели. Если предположить, что «Милтон секьюрити» охраняет типографию, чтобы никто не добрался до «Миллениума» заранее, значит, они собираются опубликовать материал, который не хотят до поры до времени раскрывать, и вполне вероятно, что журнал уже напечатан.
— К началу суда, — сказал Юнас Сандберг. — Остальное маловероятно.
Клинтон кивнул.
— Что же они там могут напечатать? Каков самый худший вариант?
Все трое надолго задумались. Молчание нарушил Нюстрём.
— В худшем случае, как я уже говорил, у них сохранилась копия отчета девяносто первого года.
Клинтон с Сандбергом кивнули, соглашаясь с этим выводом.
— Вопрос в том, что они могут из него извлечь, — добавил Сандберг. — В отчете засвечены Бьёрк и Телеборьян. Бьёрк мертв. Они набросятся на Телеборьяна, но тот сможет утверждать, что просто проводил обычную судебно-медицинскую экспертизу. Получится слово против слова, а Телеборьян, разумеется, просто откажется понимать, в чем его обвиняют.
— Что нам делать, если они опубликуют отчет? — спросил Нюстрём.
— Думаю, тут у нас имеются козыри, — ответил Клинтон. — Если начнется болтовня вокруг отчета, все внимание сконцентрируется на СЭПО, а не на «Секции». И когда журналисты станут задавать вопросы, СЭПО извлечет его из архива…
— А там, разумеется, будет уже другой отчет, — добавил Сандберг.
— Шенке положил в архив модифицированную версию, то есть ту, которую читал Экстрём. Тут мы сможем довольно быстро выдать СМИ много дезинформации… Ведь оригинал, который раздобыл Бьюрман, у нас, а у «Миллениума» — всего лишь копия. Мы даже можем распространить информацию с намеками на то, что Блумквист сам сфальсифицировал свою версию отчета.
— Отлично. Что еще может быть известно «Миллениуму»?
— О «Секции» они ничего знать не могут. Это исключено. Следовательно, они набросятся на СЭПО, в результате чего Блумквист предстанет неким выдумщиком заговоров, и СЭПО станет утверждать, что у него не все дома.
— Он довольно известен, — медленно произнес Клинтон. — После дела Веннерстрёма он пользуется большим доверием.
Нюстрём кивнул.
— Можно ли как-нибудь подорвать это доверие? — поинтересовался Юнас Сандберг.
Нюстрём с Клинтоном обменялись взглядами, потом оба кивнули. Клинтон посмотрел на Нюстрёма.
— Ты мог бы достать… скажем, пятьдесят грамм кокаина?