— Если так, то вон, по-моему, одна из здешних забегаловок.
— Прекрасно! Сейчас, только пропустим эту колонну, и…
Колонна состояла из полудюжины тяжелых флаеров с крытыми грузовыми прицепами. Покрытие сдернулось, и из прицепов посыпались вооруженные люди.
— Е-мое! — Дилл схватил Кекри за руку и увлек ее к будкам художников. — Во что мы, черт дери, вляпались?
— Там, — указала Кекри на десять или больше машин, пересекающих реку по низкому мосту.
Люди за спиной у Дилла начали стрелять по второй колонне. Оттуда открыли ответный огонь. Тяжелые бластеры на крышах флаеров и машин пускали снаряды навстречу друг другу. Послышались вопли ужаса и боли.
Дилл лежал ничком на тротуаре, полуприкрыв собой Кекри. Рядом распластался художник, картина которого так не понравилась Бену.
— Что за дьявольщина здесь творится?
Художник быстро помотал головой.
— Наверное, опять анархисты палят друг в друга. Они не могут прийти к соглашению относительно формы своей организации.
Он вскрикнул и забился в судороге, когда по дорожке и сквозь его спину защелкали осколки.
— Здесь небезопасно, — Дилл бросил взгляд окрест, сгреб пискнувшую от удивления Кекри и помчался назад, пиная мольберты и ругаясь, что не вооружен. Кто-то заметил его, выстрелил и промахнулся.
Бен перелез через парапет набережной, плюхнулся в реку и поплыл под водой, продолжая крепко держать Кекри за ногу.
Наконец они всплыли. Кекри отфыркивалась.
— Лучше бы ты умела плавать.
— Я умею. Твой маленький номер с прыжком застал меня несколько врасплох.
— Ладно, — произнес Дилл. — Мы доберемся вон до той маленькой лодочки, отвяжем ее и, прикрываясь ее дальним бортом, позволим ей пронести нас некоторое время вниз по течению.
— Хорошо, — Кекри перевернулась на спину. — Быстро соображаешь.
— Человеку моих размеров приходится. А теперь помолчи и держи темп.
Они усердно проплыли несколько метров, потом Дилл шлепнул ладонью по воде, словно взбешенный кит хвостом.
— Черт, анархисты дерутся друг с другом. Воистину, что за гребаный мир!
— Счастливчик Фелип может станцевать гавот на этом куске стали, — прошептал в микрофон Мандл, быстро взбираясь по перепончатому стеклу Архивов «Берта Индастриз». — Причем на руках.
— Заткнись и взломай, чтобы мы могли проникнуть внутрь, — ответил Ньянгу.
Мандл опустился на колени. Его ручная горелка крохотно полыхнула. Карлик вынул полужидкое стекло пальцами в асбестовых перчатках, просунул руку внутрь, нашел задвижку и открыл окно.
— Антре ву, — произнес он.
— Сначала спусти веревку, — потребовала Лимодо. — Я тебе не акробат какой-нибудь.
Мандл привязал веревку к чему-то твердому внутри здания архива и бросил конец ей. Техник, быстро перебирая руками, забралась наверх. Остальные трое последовали за ней. Пробравшись внутрь, они оказались на железной платформе.
С минуту все стояли молча, сканируя темную внутренность здания. Потом легионеры сделали знак — кружок, образованный большим и указательным пальцами. «Никакой охраны. По крайней мере, в пределах видимости».
Ньянгу указал вниз, и они прокрались по лестнице на нижний этаж. Лимодо проверила терминалы, включила один. Долгие минуты она пялилась в голубое свечение, наугад трогая сенсоры. Наконец кивнула.
— Думаю, поймала. — И начала свои поиски, сверяясь с вынутым из полевой сумки крошечным экраном, отображавшим полученные на Тиборге серийные номера.
Прошел час, затем другой, пока техник прокладывала извилистый путь сквозь недра архивов.
— По крайней мере, никаких мин-ловушек или огненных стен, — доложила она. — Кажется, все довольно прямолинейно.
— ЗАМРИ! — был ответ Ньянгу, и все повиновались, завидев у главного входа двух человек, светивших внутрь обычными фонариками. Никто не шевельнулся, люди ушли, и работа продолжилась.
— Вот мы и добрались. — Дилл завел лодку в док, выпрыгнул наружу с носовым фалинем и привязал суденышко.
— Ты меня впечатлил, — сказала Кекри.
Дилл запрыгнул обратно. Лодка качнулась, и он ухватился за крышу крохотной кабины.
— Тогда вы, миледи, обязаны наградить меня поцелуем. Потом мы вызовем подъемник. Пусть кто-нибудь вернется за этим чертовым флаером, и черт с ними, с моими художественными наклонностями, во веки веков.
Кекри подняла свои полуоткрытые губы к его губам. Поцелуй затянулся, потом сделался чуть более настойчивым. Ее руки скользнули с его шеи вниз по спине, потом вокруг талии и вниз по животу…
— Боги мои! — выпучила глаза Катун, неожиданно прервавшись.
— Гм… ты же знала, я очень большой парень, — Дилл несколько смутился. — В том числе и…
— Заткнись, — приказала Кекри. — Кабина не заперта?
— Э… нет.
— Тогда внутрь. Быстро!
— Э… ладно.
— Есть, — доложила Лимодо, присоединяя маленькое записывающее устройство-вампир к терминалу. — Пять или, может, десять минут, и у нас будет все. И еще пять, чтобы замести следы.
Счастливчик Фелип высунулся из своего укрытия как раз под кафедрой.
— Как у тебя все просто. Я ожидал бури эмоций.
— Тихо, — прошептал Пенвит в свой ком. Они с Лир затаились с другой стороны от входа, держа стволы наготове на случай появления непрошеных гостей. — Уверенность — дурная примета.
— Вспомни те драгоценности, за которыми ты охотился, — добавила Лир. — Здесь почти то же самое.
— Хвостики вверх, хвостики вверх, — пропели Танон и Фанон.
Слоны повиновались. Даже малыши, Чертенок и Лоти, сцепили хоботы и хвосты, и процессия зазмеилась прочь из шатра под зажигающийся свет.
— Вот и все, дамы, господа и дети, — нараспев произнес Гарвин. — Вот и все. — И разносчики внедрились в толпу.
— Не забудьте ваши сувенирные программки, реальное напоминание о Цирке Янсма. Нечто, что вы можете хранить на память до следующего нашего появления здесь.
— В начале следующего долбаного века, — пробурчала про себя Монтагна. — Или еще следующего.
Она заметила в переднем ряду Граава Ганила, который, не мигая, смотрел вслед слонам с самым мечтательным выражением на лице.
«Большая Берта» стартовала за два часа до рассвета.
Моника Лир стояла на мостике, глядя, как исчезают за облачным покровом огни Пенду.
— Эта гребаная планетка, — она не обращалась ни к кому в отдельности и не ведала, что повторяет слова леди Либны Берта, — чертовски нуждается в возвращении Конфедерации. Или они в итоге строем отправятся навстречу какой-нибудь настоящей глупости, где все кончится смертью. Если не хуже.