Хиллмены были готовы выстоять против любого врага — но не против колдовства. Раздались вопли ужаса, и хиллмены начали в панике разбегаться, бросая свое оружие, но безжалостное заклятье продолжало свою работу. Они падали один за другим в тщетных попытках ускользнуть от возмездия.
Вскоре на поле битвы остались только трупы, раненые и победители.
Колонна майора Уэйса с победным кличем галопом пересекла реку в нашем направлении, и я понял, что мы можем не опасаться атаки с фланга.
Я пустил Лукана неспешной рысью обратно к переправе, где вместе с остатками своего отряда находился Тенедос.
Считается, что волшебники должны быть намного выше ростом, чем обычные люди, а их спутанные бороды и костлявые пальцы — внушать суеверный ужас одним своим видом.
Человек, который подошел ко мне, когда я слез с лошади, ничуть не напоминал такого волшебника.
Он был немного старше меня, но все же моложе тридцати лет. Невысокий, почти на целый фут ниже меня. Его темные волосы были коротко стрижены по никейской моде того времени, а круглое лицо имело приятное, почти мальчишеское выражение. Он носил бриджи и куртку хорошего покроя, но ни то, ни другое не могло скрыть его склонности к полноте.
Его черные глаза, пылающие демоническим огнем, сразу же приковали меня к месту.
Затем раздался голос, звучавший словно повелительный гром самого Ирису, однако слова были совершенно неожиданными:
— Я — Провидец Лейш Тенедос. А вы, должно быть, мой палач.
На какое-то мгновение мне показалось, что Провидец сошел с ума. Но прежде чем я успел ответить, его лицо озарилось улыбкой, и я словно искупался в теплых лучах весеннего солнца.
— Ага, теперь я вижу, что ошибся, — промолвил Тенедос. — Я чувствую, что вы не собираетесь причинить мне вред, и нижайше извиняюсь за свою выходку. Лишь ничтожнейший из людей способен оскорбить того, кто спас ему жизнь.
Он низко поклонился. Я отсалютовал и представился, доложив о своей миссии и о полученном приказе. Потом я поведал о проблемах, с которыми нам пришлось столкнуться: от очевидной ошибки в приказе до мучительно медленного продвижения по ущелью. Тенедос молча кивал.
— Мы обсудим это позднее, — наконец сказал он. — Может быть, я смогу кое-что добавить к вашим сомнениям. По вашему акценту я заметил, что вы родом из Симабу, верно?
Я внутренне сжался, приготовившись к какому-нибудь великодушному, но уничижительному замечанию, однако Тенедос неожиданно добавил:
— В таком случае, мы должны стать близкими знакомыми, а со временем, надеюсь, и друзьями, ибо я тоже родом из провинции, далекой от никейской роскоши и интриг, а потому мне часто и не к месту напоминали о моем происхождении. Я родился на островах Палмерас.
Я знал земли, о которых он говорил, но только по урокам географии в лицее. Это группа островов неподалеку от западного побережья Нумантии, самый крупный из которых дал наименование всему архипелагу. Местные жители пользуются такой же дурной славой, как и симабуанцы, за свою злопамятность, вспыльчивость и нетерпимость ко лжи. С другой стороны, они также известны своей честностью, преданностью друзьям и горячим стремлением исправить все то, что, по их мнению, является неправильным. Как и симабуанцы, в Никее они считаются некими низшими существами, а не собратьями-нумантийцами.
— А что до того великого оскорбления, которое я вам причинил... позвольте мне объяснить свою ошибку после того, как мы разберемся с неотложными делами.
Мы перевязали наших раненых и избавили от мук животных, бившихся в агонии. О хиллменах нам заботиться не пришлось — их раненые были либо унесены при отступлении, либо добиты. Война в Спорных Землях не ведает жалости: с нашими ранеными обошлись бы точно так же, хотя их смерть была бы далеко не такой быстрой, как та, которую даровали противникам мои солдаты.
Потом мы вытащили повозку, застрявшую на переправе, и вынесли на берег все вещи, которые можно было спасти. У Тенедоса осталось достаточно волов, чтобы запрячь все повозки, хотя было ясно, что наше продвижение существенно замедлится.
Трупы двух слонов были сдвинуты вместе волами, запряженными попарно. Я не преминул помолиться за храбрую душу того животного, которое попыталось присоединиться к сигналу атаки, чтобы она благополучно продвинулась с поворотом Колеса и, возможно, возродилась ребенком, из которого вырастет настоящий воин.
Затем трупы убитых волов, лошадей и людей были уложены вокруг слонов. Под палящими лучами солнца они уже начали пованивать.
Тенедос приказал вынести из своего фургона сундук и вынул оттуда несколько предметов. Он побрызгал маслом на ближайшие трупы, затем взял маленькую ветку и прикоснулся ею по очереди к крови людей, лошадей, волов и слонов.
Все было готово, но сперва он попросил меня собрать солдат, чтобы сказать им несколько слов. Это было необычно, но я подчинился, оставив лишь нескольких часовых следить, чтобы нас не застала врасплох вражеская атака, и за нашей пехотой, подтягивавшейся по ущелью.
— Юрейские Уланы! — начал Тенедос, и его голос, усиленный волшебством, снова загремел над долиной. — Вы хорошо послужили Лейшу Тенедосу, и ваши деяния не будут забыты. Вы воины, настоящие нумантийцы; я горжусь знакомством с вами и считаю вас своими товарищами, хотя мы встретились лишь час назад, на этом поле брани.
Я, Провидец Лейш Тенедос, готов скрепить кровью наших павших товарищей свое обещание: впереди нас ожидают великие времена, когда будут совершены великие дела и завоеваны великие награды. Надеюсь, что вы, доказавшие сегодня свою храбрость и преданность, окажетесь в числе тех, кому достанутся эти награды.
Вместе с вами я скорблю о ваших собратьях, павших в этот день, хотя их возвращение к Колесу благословенно, ибо они умерли за правое дело, и боги видели это. Возможно, они вернутся и будут жить вместе с нами в великие времена, что грядут впереди.
Тенедос склонил голову, и все остальные сделали то же самое. Я дивился его словам: они звучали так, словно Тенедос был командиром моего эскадрона или боевым генералом, а не каким-то дипломатом, которого мы обязались сопровождать по приказу Совета Десяти. Я слышал, как другие правительственные эмиссары с пухлыми щеками и бегающими глазами мямлили о том, что они солдаты в душе, и был свидетелем молчаливого презрения, с которым выслушивались их речи. Но сейчас все было по-другому. Лейш Тенедос мог одеваться как правительственный служащий, но говорил он как истинный лидер, и я начал понимать, что буду с радостью служить под его началом.
Тенедос установил жаровню и зажег ее от кресала. Поднялось маленькое пламя, и он начал медленное песнопение:
Слушай, внимай,
Чувствуй тепло,
Чувствуй огонь.
Ты служишь богам,