— Давайте, давайте! — поторапливал людей Ангара, стоя у одного из трапов, и солдаты быстро, но безо всякой паники поднимались на борт.
Другие офицеры следили за тем, как происходит погрузка через остальные люки. Наконец на плацу не осталось никого, и Ангара крикнул, что можно взлетать. Неповоротливое судно оторвалось от земли, пролетело над заливом, над полуостровом, поднялось выше и, снова снизившись, растворилось во мраке острова Миллион.
В лагере Махан не осталось никого.
Никого, кроме коуда Пракаша Рао, семидесяти восьми добровольцев и тяжелораненых, не способных вынести транспортировку.
Мрачные, но полные решимости, они дожидались появления мусфиев.
— Это невозможно! — Глаза Вленсинга от ярости полыхали красным. — Нельзя выиграть войну, проиграв ее! О чем только эти существа думают! Так не ведутся войны! Куда они ушли?
— Это нам неизвестно, — ответил Рахфер. — Такое впечатление, что никакого определенного места назначения у них нет. Они выходили из окружения небольшими группами и в основном направлялись в близлежащие города. Мы пытались помешать этому, высадив на пути их следования своих воинов, но все они плохо знакомы с местностью. Даже приборы ночного видения не помогли. Если нам все же удавалось окружить ту или иную группу, то они поступали по-разному. В одном случае — сдавались, в другом — сражались до последнего. Но чаще всего они оказывали сопротивление нашим воинам. И это продолжалось достаточно долго, чтобы они успевали отступить.
— А что там с этим их транспортником?
— Мы все еще пытаемся выяснить, куда он исчез, — ответил Рахфер. — Кроме того, по всей Камбре разбросаны небольшие взлетно-посадочные поля Корпуса, и, обнаружив какое-то из них, мы ровняем его с землей.
— Это все равно что лапами ловить ртуть, — заметил Вленсинг. — Нельзя позволить им ускользнуть от нас.
— Сэр, — призвал его Дааф, — успокойтесь. Рассудите сами — какой вред могут причинить эти солдаты-одиночки или даже небольшие группы? Один-два солдата не в состоянии выиграть войну.
— Да, не могут, — согласился Вленсинг. — Но убивать мусфиев по одному им ничто не помешает. Точно так, как поступали эти жалкие 'раум по отношению к самим солдатам. В такой атмосфере чрезвычайно затруднительно поддерживать власть закона… А теперь помолчите и не выставляйте напоказ свою необразованность.
С первым светом зацепившиеся на острове Дхарма мусфии начали наступление на лагерь Махан. Они двигались уверенно, полагая, что в развалинах осталась всего лишь горстка людей, выковырять которых им не составит труда.
Неподалеку от парадного плаца они сомкнули ряды. И тут же на них обрушился огонь дюжины скрытых под землей орудий. Мусфии попрятались кто куда и открыли ответный огонь. Но солдаты то и дело перебегали от одного орудия к другому, и таким образом обстрел продолжался, даже если кто-то из них погибал.
Командиры мусфиев затребовали воздушную поддержку, и к атаке подключились «аксаи». Найдя самую крупную груду развалин — место, где прежде располагалась штаб-квартира, — «велв» обрушил на нее град ракет.
Ординарец Баркен, охранявший одну из артиллерийских позиций, выскользнул из укрытия, толкая перед собой разрушительную «фурию». Нажав кнопку отсроченного взрыва, он тут же бросился обратно. Механизм «фурии» пробудился к жизни, опознал «велв» и устремился к нему. Ракета угодила чуть пониже кабины и взорвалась, унеся с собой экипаж мусфийского корабля. Оставшись без управления, «велв» перевернулся, рухнул прямо на большую группу мусфиев и взорвался.
Среди мусфиев началась паника, и солдаты умело воспользовались этим.
Мусфии отступили, перегруппировались и снова кинулись в бой. На этот раз они сумели вплотную подойти к руинам, и началась рукопашная схватка. Продвигаясь медленно, но верно, с кровью отвоевывая каждый метр, они загнали солдат обратно в туннели. И сами последовали за ними.
Внезапно пятнадцать солдат во главе с коудом Рао вырвались из тайного бункера и побежали по главному туннелю, на ходу стреляя во врагов. Множество мусфиев погибли на месте, но уцелевшие, оказавшись в ловушке, сопротивлялись.
Рядом с Рао разорвалась граната с «осами». Пытаясь спастись от ужасных насекомых, он метнулся в сторону, но это ему не удалось. И они разорвали его череп на части.
Сражение продолжало бушевать, однако постепенно выстрелы и взрывы звучали все реже и реже. А потом наступила тишина.
Пошатываясь, мусфийский офицер выбрался из туннеля. Его сопровождали десять раненых воинов, а всего вниз их спустилось пятьдесят. Он оглянулся по сторонам и изумленно открыл рот.
Метрах в десяти возвышался флагшток, на вершине которого под легким ветром, дующим с моря, вызывающе развевался флаг Корпуса — копье с исходящими из его кончика волнами взрыва.
— Немедленно снять его! — приказал офицер.
Четыре воина заковыляли к флагштоку.
Внезапно неизвестно откуда прилетела граната и взорвалась в воздухе. Мусфии с криками рухнули на землю. Из расщелины в развалинах вылез Баркен. Офицер резко повернулся и вскинул оружие, но опоздал — выстрел Баркена сразил его.
Спустя мгновение настала очередь самого Баркена. Не успел он повернуть оружие в сторону двух других мусфиев, как они застрелили его.
Некоторое время шесть уцелевших мусфиев тупо смотрели на флаг, потом повернулись и, пошатываясь, заковыляли к своим позициям.
Корпус умирает… но не сдается.
После пронесшегося над Камброй катаклизма на ней воцарилось спокойствие. Относительное, конечно, но все же… Никто понятия не имел, что будет дальше.
Мусфийские корабли продолжали летать над полями сражений, охотясь за остатками Корпуса. Во все крупные города были направлены вооруженные патрули. Люди угрюмо посматривали на них, мусфии нервничали и держали оружие наготове. Если им случайно удавалось обнаружить солдата-одиночку, его либо убивали, либо брали в плен.
Несколько раз патрули напарывались на более крупные группы и нападали на них. В половине случаев солдаты яростно сражались, а потом исчезали в джунглях. И все же многим, очень многим солдатам удалось избежать «частого гребня» мусфийских облав. Но никто не знал, сколько точно их было, кто они, откуда и что собираются делать.
Гражданские жители Леггета нервно поглядывали в сторону все еще дымящихся развалин лагеря Махан. Те, у кого среди солдат был сын, или возлюбленный, или отец, или друг, не знали, что им делать — оплакивать своих близких или продолжать надеяться. В последнюю неделю боев никаких списков раненых или погибших уже не было.
Кое у кого случалась и нечаянная радость: ночью раздавался осторожный стук в дверь, и за нею оказывался тот, кого с таким волнением ждали. Его встречали с распростертыми объятиями, а потом надежно прятали. У некоторых из пришедших было оружие, другие приводили с собой друга, а у третьих не было ничего, кроме ужасных воспоминаний и ярко выраженного нежелания исполнять последний приказ Рао.