Пушка опустилась на выступ. Солдаты сбросили вниз тросы. Пушка снова закачалась над пропастью. На этот раз людей было меньше, и пушка два раза едва не вырвалась из их рук.
Ее удалось опустить на карниз, перенести по нему и опустить сначала до дерева, потом на берег реки.
Гарет вспотел, несмотря на то что стоял под холодным душем брызг водопада.
Самые ловкие матросы быстро подняли тросы наверх, и вторая пушка была опущена без происшествий.
Гарет, заметив, что Лабала стоит на краю обрыва и что-то говорит, понадеялся, что тот произносит заклинание, и побоялся — что молитву.
Люди устали. Следующая пушка соскользнула с края обрыва слишком быстро. Гарет уже собрался крикнуть, чтобы люди на первой площадке не торопились ее опускать дальше, пока не сработает заклинание, но опоздал. Солдаты опускали пушку слишком быстро, а услышав крик Фролна, остановились слишком резко. Пушка дернулась, и этого оказалось достаточно, чтобы разорвался сначала один трос, а потом и другой.
Пушка упала прямо на выступ, раздробив руку матроса, который тщетно пытался ее удержать. Она дважды перевернулась в воздухе, тускло блестя на солнце бронзой, и упала на карниз, раздавив Петрича и еще одного корсара, потом она покатилась вниз, подпрыгивая и звеня, как колокол, и развалилась на части, ударившись о камни на дне пропасти.
Никто ничего не сказал, никто не обвинил в произошедшем другого.
Люди спустились с площадок, кто-то произнес молитву для Петрича и его товарища.
Потом все собрали мешки и оружие, установили оставшиеся две пушки на лафеты и углубились в заросли.
Уже знакомые джунгли раскрыли им свои объятия, но никто не радовался.
Пираты шли по звериным тропам, которые уже научились находить и использовать, стараясь держаться ближе к реке. Река становилась все шире из-за впадающих в нее притоков, которые приходилось форсировать.
На третий день к колонне вернулись разведчики, которых Гарет оставил у водопада.
Они обрадовали всех тем, что не заметили никаких признаков погони. Нужно было только продолжать отмерять лиги шагами. Кто знал, сколько их предстояло пройти, сто или двести, может быть, больше. Рано или поздно река должна была стать настолько широкой и глубокой, чтобы по ней можно было сплавиться на плотах, оказаться в родной стихии, на воде, пусть пресной, которая, конечно, была для моряков менее привычной, чем соленая.
Они найдут или захватят корабли, может быть, даже у проклятых работорговцев в городе в устье реки, и отправятся домой на Сарос.
Люди начали шутить, обсуждать, как поступят с золотом, которое каждый нес в своем заплечном мешке.
На пятый день похода разведчики сообщили, что за ними наблюдают вооруженные мушкетами люди.
Пока Гарет добирался до начала колонны, наблюдатели исчезли. Гарет приказал возобновить движение, выставив дозоры по флангам, насколько позволяли густые джунгли. Он остался в голове колонны вместе с Лабалой и Исетом.
За ними наблюдали весь день. Никто в них не стрелял, не предпринимал каких-либо враждебных действий, и Гарет приказал своим людям не стрелять.
Вечером, пока не стемнело, чтобы не стать легкими мишенями на фоне костров, они выставили двойной караул и приготовили ужин из сушеного мяса и того, что удалось собрать во время марша, — диких фруктов и овощей, которые повара посчитали съедобными.
Почти никто не разговаривал, все держали оружие наготове. Гарет чувствовал, как напряжены собравшиеся вокруг него офицеры.
— Вдруг они сильно удивят нас и окажутся друзьями, — высказала предположение Косира. — Не могут же в этих проклятых богами джунглях жить одни враги.
— Думаю, — цинично заметил Н'б'ри, — всех порядочных людей на Каши сожрали много поколений назад. — Он встал и потянулся. — Пойду посплю, пока не началась стрельба.
Вдруг из зарослей вышли четыре человека, которым каким-то образом удалось обойти часовых. Оружия у них не было, за исключением ножей на ремнях. Одеты они были в богато украшенные кожаные куртки и штаны до колен.
Мгновенно две дюжины мушкетов были взведены и направлены на них.
Люди остановились, и пираты немного успокоились.
Один из незнакомцев очень медленно вышел вперед.
— Я — Риет, — сказал он на языке, который показался Гарету знакомым, и указал на Н'б'ри. —Мне кажется, ты — тот человек, что вернул меняна родину. Ты помнишь меня?
Н'б'ри с трудом пришел в себя. — Нет…
— Я так и думал, — сказал Риет. — Но это были твои корабли… твои и некоторых других людей здесь, которые вырвали меня из цепей людей, называющих себя линиятами.
Фролн вышел вперед.
— Да, — сказал Риет. — Ты тоже был там.
— Будь я проклят, — пробормотал один из пиратов. — Доброта иногда вознаграждается. А я готов был продать этих ублюдков за горсть золота.
— Заткнись,—прошипел кто-то.
— Как оказались вы, странники морей, в наших джунглях? — спросил Риет, явно не понимавший саросианского языка.
— Мы выступили против работорговцев с известного вам острова, — сказал Гарет. — Мы захватили один из их городов к западу отсюда и ждали подхода их флота с сокровищами.
— Мы слышали рассказы о великой битве, —сказал Риет. — Но это были не более чем рассказы у костра, без подробностей. — Он огляделся. — Полагаю, вы потерпели поражение и лишились своих кораблей.
— Мы вынуждены были оставить город и корабли, — признался Гарет, — и убегать от преследования линиятов через джунгли и степи. Мы повернули на север, когда решили, что оторвались от погони, чтобы пройти по этой реке и найти корабли, на которых могли бы вернуться на родину.
— Вы хотели захватить город работорговцев, который они называют Киммаром. Вам не откажешь в храбрости.
— Иногда отчаявшихся людей можно назвать храбрыми.
— Здесь вы в безопасности, — сказал Риет, —по крайней мере, пока находитесь с нами. Разведчики сообщили о странных людях в джунглях несколько дней назад, и я решил отправиться сюда в надежде уничтожить работорговцев, которые, ослепленные жаждой золота, посмели так далеко зайти на территорию противника. Благодаря моему горькому опыту общения с этими низкими тварями, я стал кем-то вроде военного лидера своего народа, хотя даже мысль о войне глубоко противна всем нам.
Мы устроим грандиозный пир. Слишком многие из нас были рабами и уже потеряли надежду увидеть милые сердцу джунгли, пока вы не освободили нас, ничего не попросив взамен, даже серебра или золота, которое мы обрабатываем ради развлечения и от которого сходят с ума работорговцы.
Фролн, услышав слово “золото”, невольно облизал губы.