– Когда? Скажи... мне... только... когда?
Стэн подошел к огромному н'ранья – этакой мохнатой глыбине – и дружески похлопал его по плечу.
– Я сообщу точную дату. А пока готовься.
Вирунга лишь солидно кивнул. Но Стэн видел, что в своем сознании Вирунга уже командует батареей и снова наводит пушки на цель.
Стэн ускользнул из Колдиеза незадолго перед рассветом. Как и было запланировано, он спрятался в руинах вокруг старого монастыря и дождался, когда из пригородных трущоб потянутся на заводы толпы сонных рабочих. Две группы пришлось пропустить. Костюм на нем был не то чтобы дорогой, но уж очень непохож на полулохмотья этих работяг, вкалывавших, очевидно, на какой-нибудь красильной фабрике. Третья группа состояла из рабочих, одетых поопрятнее и не так нищенски. К ним и присоединился Стэн. Прислушавшись к разговорам, он сообразил, что это работники фармацевтического и оружейного заводов.
К тому времени, когда его попутчики проснулись в достаточной степени, чтобы спросить себя, что за незнакомец затесался в их ряды, они уже достигли центра города и Стэн благополучно смешался с толпами тех, кто спозаранку вышел отоваривать продуктовые карточки.
По дороге он купил сомнительного вида кусок жаркого – лучше, впрочем, не достать – и не спеша двигался в густой толпе прохожих в сторону Шабойи и Сакс-клуба. Еще два поворота, одна улица – и он будет дома и сможет наконец заморить червячка.
Вдруг толпа перед ним затопталась на месте, зло загудела. Прежде чем Стэн успел сообразить, что происходит, толпа вынесла его на следующую улицу, перекрытую цепью зеленых полицейских мундиров. У Стэна сердце упало, потом подскочило, и он стал пробиваться обратно – работая локтями, отдавливая кому-то ноги и не успевая огрызаться. Однако и та улица, по которой он пришел, уже была блокирована цепью таанских полицейских. Облава!
Дородные полицейские наступали на толпу, помахивая дубинками, пряча лица за темными щитками шлемов. Толпа примолкла. Это молчание показалось Стэну странным. Потом оно сменилось вскриками тех, по кому уже прошлась полицейская дубинка с электрошоком, и глухим ропотом остальных.
Внушительный отряд полицейских отделился от основной массы и принялась рассекать толпу. Стэн пригляделся к знакам различия, и ему бросилось в глаза, что отряд состоит сплошь из сержантов. Они ястребами оглядывали толпу, всматриваясь в лица, и с выкриками: "Ты! Ты! И ты!" – выхватывали кого-то, отшвыривали назад к рядовым полицейским, которые хватали несчастного и в мгновение ока запихивали в полицейский фургон.
Стэн стал быстро-быстро пробираться через толпу к стене, чтобы вдоль нее юркнуть куда-нибудь между чьих-нибудь ног. Но едва его локоть вместо мягкой плоти ощутил твердость стены, как один из сержантов вызверился на него поверх толпы и, тыча дубинкой в его сторону, выкрикнул: "Ты!"
И через секунду трое полицейских вывернули Стэну руки за спину и поволокли к фургону.
* * *
Более миллиона человеческих тел жались друг к другу на гигантской центральной площади Хиза. Предполуденное солнце пригревало все сильнее и сильнее, и запахи пота поднимались над толпой, как дымка над доисторической топью.
С трех сторон площадь окружали исполинские телеэкраны высотой в несколько этажей. С четвертой стороны находилась высоко поднятая над площадью трибуна, за которой зияло пустое пространство – там некогда стоял провалившийся под землю дворец Верховного Совета.
Группу, в которую включили Стэна, поставили слева возле трибуны, чуть в стороне от остальной массы людей. В руки им дали большие плакаты. Все еще ожидая худшего, Стэн тупо смотрел на огромные кроваво-красные буквы, начертанные на транспаранте, который он держал. Надпись гласила: "Долой империалистическую гегемонию!"
Громила сержант погрозил дубинкой.
– Ну-ка махать лозунгом! – прогремел он тоном, которым он, видно, шугал новобранцев на плацу.
– Хорошо-хорошо! – проворно согласился Стэн и принялся размахивать транспарантом.
– Кричите: "Да здравствует победа!" – пророкотал полицейский.
– Как прикажете, – сказал Стэн.
И стал совершенно искренне орать: "Да здравствует победа!" При этом он еще пуще размахивал транспарантом. На душе у него воцарялся покой. Оказывается, дело не так уж плохо. Он-то думал, что попал в облаву, а от него требуется всего лишь кричать здравицы таанскому режиму перед телекамерами, выслушивать зажигательные речи ораторов, продемонстрировать единство таанского народа и правительства и тихо-мирно уйти домой. Ну, задержится на пару часов – невелика беда.
Затем он вспомнил, что в тоталитарном обществе коротких речей не произносят и один оратор может проговорить полдня. Так что задержится он на этой площади часов на пять-шесть. Тяжкое испытание после бессонной ночи, но ему случалось бывать и в более глупых ситуациях. Он решил не унывать и забавляться на всю катушку. К здравицам он стал подмешивать крутую брань, благо в общем крике никто ничего не улавливал.
Через пять часов Стэну пришлось констатировать, что он еще не излечился от своего патологического оптимизма. Толпа вокруг продолжала орать – даже с большим энтузиазмом, чем прежде, а если и показывала некоторые признаки усталости, дубинки полицейских немедленно подбавляли бодрости. Но к речам на трибуне еще и не приступали. Там было пусто.
Затем вдалеке раздался характерный подвывающий звук, который говорил так много бывалому пехотинцу. Стэн вжал голову в плечи еще прежде, чем у горизонта появился идущий на полной скорости боевой истребитель. Пролетев над руинами дворца, он низко-низко, на бреющем полете, прошел над толпой. Многие инстинктивно пригнулись.
Даже Стэну было трудно сдержаться и не грохнуться на землю, когда за первым истребителем последовала целая эскадрилья – и тоже на бреющем полете, а затем все небо потемнело от боевых кораблей всех назначений и конфигураций – вплоть до гигантских межзвездных линкоров. Это был парад военной мощи Таанского Союза.
Поначалу и на Стэна все эти корабли произвели сильное впечатление. Однако чем больше он приглядывался к пролетающим над ним кораблям, тем больше странностей замечал его цепкий и наметанный взгляд. Если приглядеться к каждому из кораблей, то обнаруживалось, что новых почти нет, сплошь старые, покореженные в боях, латанные и перелатанные. Но, похоже, в толпах вокруг было мало глазастых специалистов, потому что народ реагировал совсем иначе, нежели Стэн. Теперь кругом восторженно кричали не по принуждению, а от души.
Через несколько минут небо очистилось, и профессиональный сарказм Стэна сменился подлинным страхом, ибо высоко в небе появилось три одиноких исполинских корабля. О, Стэну таких аппаратов еще не доводилось видеть. Эти новопостроенные боевые космические монстры превосходили все, что он видел прежде, а видел он в своей жизни немало. Закругленные обводы, черный – как черная дыра – корпус. И со всех сторон рельефные порты, за которыми таятся – что там таится? Какой мощи пушки? Какие ракеты?.. Стэну не удалось как следует разглядеть все детали, потому что корабли очень быстро исчезли из виду – ушли вертикально вверх.