– Хотелось бы, – ответил он. – Хотелось бы снова стать Рэндольфом Яффе из Омахи, штат Небраска. Повернуть время вспять и никогда не входить в ту комнату.
– Какую комнату?
– В комнату мертвых писем в почтовом отделении, – сказал он, – где все и началось. Надо бы рассказать тебе об этом.
– Хотелось бы послушать, но сначала…
– Знаю. Знаю. Лом. Разрыв.
Теперь он взглянул на нее или скорее за нее, на Холм.
– Рано или поздно нам придется туда подняться, – напомнила она – Я бы предпочла сделать это сейчас, пока светло и у меня еще остались силы.
– И что будет, когда мы там окажемся?
– Будем надеяться на вдохновение.
– Откуда? – спросил он. – Ни у кого из нас нет богов. Именно этим я и пользовался все эти годы – безбожностью людей. Теперь мы такие же.
Она вспомнила, что сказал д'Амур в ответ на ее слова о том, что она не молится: именно теперь, когда знаешь, сколько от тебя зависит, молиться имеет смысл.
– Круг замыкается, и я прихожу к необходимости верить, – проговорила она, – хотя и медленно.
– Во что верить?
– В высшие силы, – ответила она неуверенно дернув плечами. – Ведь и члены Синклита верили. Чем я хуже?
– А они верили? – удивился он. – Думаешь, они охраняли Искусство, потому что Субстанция должна быть защищена? Не уверен. Они просто боялись того, что могло прийти извне. Они служили сторожевыми псами.
– А если долг возвысил их?
– Возвысил? Они стали святыми? Киссун не слишком похож на святого. Он работал на себя. И на иад-уроборосов.
Это была суровая правда. Словам д'Амура о вере в загадочное противоречил Киссун, утверждавший, что все религии – прикрытие Синклита, способ отвлечь простой люд от тайны тайн.
– Я по-прежнему вижу, где сейчас Томми-Рэй, – сказал Яффе.
– И что там?
– Там становится все темнее и темнее, – ответил Яффе. – Он долго двигался, но теперь остановился. Может, течение изменилось. Что-то идет из темноты. А может, это и есть сама темнота. Не знаю. Но оно приближается.
– Скажи мне, когда он увидит что-нибудь, – попросила Тесла. – Мне нужны подробности.
– Я не хочу смотреть на такое. Ни его глазами, ни своими.
– Похоже, у тебя нет выбора Он твой сын.
– Он подводит меня снова и снова Я ничего ему не должен. Теперь у него есть его призраки.
– Прекрасная семья. Отец, сын и…
– Дух святой, – закончил Яффе.
– Точно, – сказала она. Она услышала еще одно эхо прошлого. – Троица.
– Что это?
– То, чего боялся Киссун.
– Троицы?
– Да. Когда он впервые затащил меня в Петлю, он случайно обронил это слово. Похоже, он совершил ошибку. Когда я спросила его, что это такое, он до того занервничал, что отпустил меня.
– Не думал, что Киссун христианин, – заметил Яффе.
– Я тоже не думаю. Может, он имел в виду какого-то другого бога или богов. Которым поклонялся Синклит. Где медальон?
– У меня в кармане. Достань его сама. У меня слишком ослабли руки.
Он вынул их из карманов. В тусклом свете пещеры повреждения выглядели отвратительно, а при свете солнца стали еще более отталкивающими. Плоть почернела и влажно блестела, кости крошились.
– Я распадаюсь на части, – сказал он. – Флетчер выбрал огонь, я – собственные зубы. Мы оба самоубийцы. Мой способ не такой быстрый.
Она залезла в его карман и вытащила медальон.
– Кажется, ты об этом не жалеешь.
– О чем?
– О том, что распадаешься на части.
– Нет, – признался он. – Я бы хотел умереть. Я умер бы, если б остался в Омахе. От старости Я не хочу жить вечно. Какой смысл жить, если не можешь чувствовать вкус жизни?
Тесла разглядывала медальон, и к ней вернулась радость, которую она чувствовала, разгадывая его символы. Но даже при дневном свете она не видела ничего похожего на Троицу. Там определенно были одни четверки. Четыре луча, четыре круга. Ничего по три.
– Без толку, – сказала она. – Можно гадать целыми днями.
– О чем гадать? – спросил Грилло, вышедший на крышу.
– Что такое Троица, – сказал она. – Как ты думаешь?
– Отец, Сын и…
– А кроме очевидного?
– Тогда не знаю. А что?
– Жаль, надежда не оправдалась.
– А сколько всего Троиц? – спросил Грилло. – Это несложно узнать.
– У кого? У Абернети?
– Начать можно и с него, – сказал Грилло. – Он богобоязненный человек. По крайней мере, сам так утверждает. А это важно?
– Сейчас все важно, – ответила Тесла.
– Тогда пойду узнаю, если телефон еще работает. Значит, тебя интересует…
– Любая информация о Троице. Любая!
– Сухие факты, вот что я люблю, – сказал он. – Сухие факты.
Он отправился вниз. Тут Тесла услышала бормотание Яффе:
– Отвернись, Томми. Отвернись… Его глаза были закрыты, он задрожал.
– Ты их видишь? – спросила она.
– Там так темно.
– Ты их видишь?!
– Я вижу, как что-то движется. Что-то огромное. О, какое огромное. Парень, почему ты стоишь? Убирайся оттуда, пока тебя не заметили. Убирайся!
Вдруг он широко открыл глаза.
– Хватит! – воскликнул он.
– Ты потерял его? – спросила Тесла.
– Я сказал, хватит!
– Он погиб?
– Нет, он… он катается на волнах.
– Катается в Субстанции?
– Он хороший серфер.
– А иады?
– Следуют за ним Я был прав, течение изменилось. Они приближаются.
– Опиши, что ты видел.
– Я уже сказал. Они огромные.
– И все?
– Как движущиеся горы. Горы, по которым скачет саранча или блохи. Большие и маленькие. Не знаю, я ничего не понимаю.
– Значит, нам нужно закрыть разрыв как можно скорее. Ну, горы я еще могу понять, но о блохах давай не будем, ладно?
Когда они спустились, Хочкис стоял у входа. Грилло уже рассказал ему про Троицу, и у Хочкиса появились свои соображения на этот счет.
– В молле есть книжный магазин. Может, я пойду поищу что-нибудь о Троице?