Она помахала Вэнневару Моргану, поискала глазами Уоррена Кингсли, но, к своему удивлению, не нашла его. Ведь только что помогал ей устроиться поудобнее на спине «паучка» — и вдруг исчез… И тут она вспомнила его чистосердечное признание — впрочем, в его устах оно звучало чуть ли не хвастливо: лучший в мире специалист по высотному строительству смертельно боялся высоты. «У каждого из нас, — подумала Максина, — есть свои тайные и нетайные страхи…» Скажем, она сама недолюбливала пауков и не возражала бы, чтобы сегодняшний ее «экипаж» назывался как-то иначе. Но пауки — это еще куда ни шло, с пауком в случае острой надобности она как-нибудь совладала бы, но ни при каких обстоятельствах не смогла бы она дотронуться до существа, с которым познакомилась в своих подводных экспедициях, — до робкого, безобидного осьминога.
Священная гора была уже видна вся целиком, хотя сверху никак нельзя было судить о ее истинной высоте. Две древние лестницы, вьющиеся по склонам, казались странно петляющими дорогами без спусков и подъемов; по всей их длине, насколько хватало глаз, не видно было никаких признаков жизни. Один из лестничных пролетов был перекрыт упавшим деревом — словно природа, три тысячи лет терпевшая здесь человека, решила теперь вернуть себе свои права.
Оставив одну камеру нацеленной прямо вниз, вторую Максина использовала для панорамной съемки. По экрану монитора проплыли леса и поля, потом далекие белые купола Ранапуры, темные воды внутреннего моря. И наконец, Яккагала…
Максина попыталась показать Скалу демонов крупным планом — та приблизилась ровно настолько, что стали заметны руины на вершине. Зеркальная стена пряталась в тени, так же как и Галерея принцесс, — впрочем, показать их с такого расстояния было бы все равно невозможно. Но очертания Садов наслаждений, пруды, дорожки и широкий пограничный ров различались вполне отчетливо.
На мгновение Максину озадачила цепочка крошечных белых султанчиков, однако вскоре она сообразила, что видит сверху еще один символ бесплодного спора Калидасы с богами — так называемые Фонтаны рая. «Интересно, — мелькнула мысль, — что подумал бы король, доведись ему увидеть меня, без малейших усилий поднимающуюся в небеса, к которым он столь тщетно стремился?..»
Прошел уже почти год с тех пор, как Максина в последний раз беседовала с посланником Раджасингхом. Повинуясь внезапному желанию, она вызвала виллу у подножия Скалы.
— Приветствую вас, Джоан, — произнесла она. — Как вам нравится новый вид на Яккагалу?
— Значит, вы таки уломали Моргана. Ну а вам — как вам нравится ваше путешествие?
— Опьяняюще — другого слова не подберу. Ощущения, единственные в своем роде. Уж на чем только не приходилось мне плавать и летать — но это ни на что не похоже.
— И пересечь безжалостное небо…
— Вы о чем?
— Цитирую английского поэта начала двадцатого века:
Когда б пришлось тебе по капле вычерпать моря
И пересечь безжалостное небо…
— Ну что ж, моря вычерпывать мне не приходилось, а небо пересекаю благополучно. Вижу весь остров целиком и даже побережье Индостана. На какой я высоте, Вэн?
— Порядка двенадцати километров, Максина. Кислородная маска надета плотно?
— Плотно. Надеюсь, она не заглушает моего голоса.
— Не волнуйтесь, вас ни с кем не спутаешь. Осталось еще три километра подъема.
— Хватит ли бензина в баке?
— Вполне. Но не пробуйте забираться выше пятнадцати километров, иначе верну вас домой насильно.
— Нет-нет, я буду послушной. Между прочим, примите мои поздравления — это превосходный наблюдательный пункт. Стоит вам захотеть, и от желающих подняться сюда не будет отбоя.
— Мы уже думали об этом. Во всяком случае, связисты и метеорологи забросали нас заявками. Теперь они могут размещать свои датчики и реле на любой высоте, на какой им заблагорассудится. А нам это поможет поправить свой бюджет.
— А я вас вижу! — вдруг перебил Раджасингх, — Только что поймал вас в телескоп. Вот вы машете мне рукой. Ну и как вам наверху, не одиноко?
Как ни непохоже это было на Максину, она ответила не сразу. Потом произнесла негромко:
— Уж во всяком случае не так одиноко, как было, должно быть, Юрию Гагарину. Он летал еще на триста километров выше, но дело не только в этом. Вэн, вы дали миру нечто новое. Пусть небо безжалостно по-прежнему, но вы начали его приручать. И если действительно найдутся люди, которым не вынести такого подъема, могу признаться, что мне их очень жаль.
Многое было сделано за последние семь лет, но сколько еще предстояло сделать! Горы — или по меньшей мере астероиды — были сдвинуты со своих вековечных мест. У Земли был теперь второй естественный спутник, обращающийся чуть выше синхронной орбиты. Правда, он не достигал и километра в поперечнике и к тому же быстро уменьшался в размерах по мере того, как отдавал людям углерод и другие легкие элементы. То, что оставалось — железное ядро, попутные породы и индустриальные шлаки, — должно было образовать противовес, поддерживающий орбитальную башню в «натянутом» состоянии. Так сказать, камешек на конце сорокатысячекилометровой пращи, совершавшей ныне вместе с планетой один оборот за двадцать четыре часа.
В сорока километрах к востоку от станции «Ашока» располагался огромный промышленный комплекс, где мегатонны невесомого — но отнюдь не лишенного массы — сырья превращались в супернити. Поскольку конечный продукт представлял собой более чем на 90 процентов углерод, атомы которого уложены в точнейшую кристаллическую решетку, башня обзавелась еще одним популярным прозвищем: «Алмаз весом в триллион тонн». Ассоциация ювелиров со штаб-квартирой в Амстердаме сочла своим долгом пояснить, что: а) супернить не имеет с алмазом совершенно ничего общего и б) если бы она была алмазом, вес башни составил бы 5 х 1015 каратов.
Как ни измеряй количество перерабатываемого материала — в каратах или тоннах, — оно было чудовищным и требовало от персонала внеземных станций не только предельного напряжения сил, но и незаурядного мастерства. Автоматические рудники, орбитальные заводы, сборочные конвейеры в условиях невесомости — чтобы создать их, понадобилось все инженерное искусство, по крупицам накопленное человечеством за двести лет космической эры. Компоненты будущей башни — типовые детали, каждая в миллионах экземпляров, — уже начали поступать на исполинские склады, дрейфующие на орбите.
Затем роботы-монтажники примутся наращивать башню, звено за звеном, в двух противоположных направлениях — вниз к Земле и одновременно вверх, в сторону орбитального «якоря», тщательно наблюдая за равновесием системы в целом, а также за тем, чтобы конструкция в поперечнике постепенно «худела» от синхронной орбиты, где она будет подвержена максимальным нагрузкам, как вниз, так и вверх.
По завершении работ весь строительный комплекс будет выведен на точно рассчитанную траекторию и перебазируется на Марс. Этот пункт договора вызывал теперь запоздалые сожаления у земных политиков и финансистов, осознавших наконец-то исполинские возможности, какие сулит космический лифт.