Наиболее впечатляющим всегда считался «метановый муссон», который довольно часто, хотя и нерегулярно, наблюдался в Северном полушарии накануне весны. За долгую зиму часть атмосферного метана конденсируется в холодных местах, образуя озера. Они тянутся на сотни квадратных километров, хотя глубина таких озер — всего несколько метров. Их окружают причудливые горы из аммиачного льда, а по поверхности плавают не менее причудливые льдины. Для существования метана в жидком виде нужна температура минус сто шестьдесят градусов и ниже, но даже на полюсах такой холод долго не держится.
Стоило подуть «теплому» ветру или появиться просвету в облаках — и метановые озера мгновенно испаряются. Если бы на Земле один из океанов вдруг испарился, последствия для земной атмосферы были бы катастрофическими. На Титане это тоже не проходит бесследно. Поднимается чудовищный ураган. Скорость ветра достигает пятисот километров в час. Впрочем, скорость никто не регистрировал; ее определяли уже потом, сообразно последствиям. Ураган длится всего несколько минут, но и этого более чем достаточно, чтобы натворить бед. Когда освоение Титана только начиналось, «метановыми муссонами» было уничтожено несколько экспедиций. А предсказывать всплески стихии научились далеко не сразу.
В начале двадцать первого века, еще до первой высадки человека на Титане, некоторые оптимистично настроенные экзобиологи, зная о существовании относительно теплых районов, надеялись найти там жизнь. Эти надежды долго не угасали. Какое-то время их поддерживало открытие странных восковых образований, найденных в знаменитых Хрустальных пещерах. Однако к концу столетия стало ясно: местных форм жизни на Титане нет.
Искать жизнь на других спутниках Сатурна, где условия несравненно суровее, никто не пытался. Только Рея и Япет — оба вдвое меньше Титана — обладают зачатками атмосферы. Остальные спутники либо каменные, либо это ледяные шары, либо то и другое. К середине двадцать третьего века было открыто более сорока спутников Сатурна, большинство из которых не достигали в диаметре и ста километров. Самые дальние, отстоявшие от него на двадцать миллионов километров, двигались по ретроградным орбитам и считались временными визитерами, забредшими сюда из пояса астероидов. Ученые яростно спорили, считать ли этих «гостей» настоящими спутниками Сатурна или нет. Геологические экспедиции побывали лишь на нескольких из них, на некоторые отправили роботов-исследователей, но на большую часть просто махнули рукой, поскольку не рассчитывали обнаружить там что-либо сенсационное.
Возможно, в будущем, когда Титан станет полностью освоенным, процветающим и немного скучным, новые поколения его жителей обратят свои взоры к этим маленьким мирам. Проекты освоения создавались и сейчас. Находились оптимисты, предлагавшие на планетах, богатых углеродом, создать орбитальные зоопарки, где под лучами термоядерных мини-солнц развивались бы причудливые формы жизни. Другие мечтали сделать их центрами развлечений, курортами или космическими островами для смелых технологических экспериментов. Но пока что все это оставалось на уровне утопических фантазий. В 2276 году — году пятисотлетия Соединенных Штатов — вся энергия Титана была направлена на то, чтобы справиться с надвигающимся кризисом.
Когда между собою говорили двое Макензи, их речь становилась еще более скупой и «телеграфной». Остальное восполнялось интуицией, параллельностью мышления и общим опытом. Посторонние ничего не поняли бы из их разговора.
— Справится? — спросил Малькольм.
— Мы? — вопросом ответил ему Колин.
— Тридцать один? Мальчишка!
В переводе на нормальный английский язык это означало:
— Ты думаешь, он сумеет справиться с работой?
— А мы с тобой, что, не справились бы?
— В тридцать один год? Я не настолько в этом уверен. Он еще мальчишка.
— У нас нет выбора. Бог ли, Вашингтон ли, но нам представилась возможность, которую никак нельзя упустить. Нашему парню придется с головой окунуться в терранские дела и узнать все необходимое о Соединенных Штатах.
— Будь любезен, напомни мне, сколько у них осталось таких соединенных штатов? А то я совсем со счету сбился.
— Сейчас у них сорок пять штатов. Техас, Нью-Мексико, Аляска и Гавайи вернулись в союз… во всяком случае, на год пятисотлетия.
— А что это значит с точки зрения законов?
— Не много. Эти штаты пытаются быть независимыми, хотя наравне со всеми платят глобальные и региональные налоги. Типично терранский компромисс.
Малькольм, помня, откуда он родом, почувствовал необходимость защитить свою родину от подобных циничных нападок.
— Я часто жалею, что нам здесь недостает терранских компромиссов. Было бы чудесно привить некоторые из них кузену Арманду.
На самом деле Арманд Хелмер, занимавший должность управляющего ресурсами, не состоял в прямом родстве с Малькольмом. Он был племянником Элен. Но в замкнутом маленьком мире Титана все, исключая недавних переселенцев, находились с кем-либо в родстве. То, что на Земле понималось под словами «дядя», «тетка», «племянник» или более обширным словом «кузен», здесь утратило прежнюю четкость.
— Кузен Арманд, — не без удовольствия повторил Колин. — Он изрядно огорчится, когда узнает, что Дункан летит на Землю.
— А что он сможет сделать? — тихо спросил Малькольм.
Обоим Макензи понравился этот вопрос, и на какое-то
время их мысли заняло нарастающее соперничество между их семьей и Хелмерами. Его причины не были однозначными, и часть из них выглядела вполне банально. Арманд и его сын Карл родились на Терре и через миллиард километров космического пространства притащили сюда раздражающий ореол превосходства — эту отличительную черту колыбели человечества. Кое-кому из переселенцев постепенно удавалось от нее избавиться, хотя и не без трудностей. Малькольму Макензи понадобилось на это целых сто лет плюс его опыт жизни на трех других планетах. Однако Хелмеры даже не пытались расстаться со своим ореолом превосходства, и, хотя Карл покинул Землю в пятилетнем возрасте, все последующие тридцать лет он настойчиво пытался стать большим тер-ранцем, чем сами терранцы. Вряд ли можно считать совпадением, что и все жены Карла были родом с Земли.
Поначалу такое поведение Хелмеров скорее забавляло, чем раздражало. В детстве Дункан и Карл вообще были не разлей вода. У Макензи не имелось причин конфликтовать с Хелмерами до тех самых пор, пока Арманд, быстро продвигавшийся по ступеням технократической иерархии Титана, не достиг поста, дающего власть. Став управляющим ресурсами, он уже не скрывал своих убеждений. Верховная власть на Титане не может и не должна оставаться наследственным правом семьи Макензи. Возможно, и не он был сочинителем крылатой фразы «Что хорошо для Макензи…», однако Арманд не упускал случая ее повторить.
И все же, к чести Арманда, средоточием его амбиций был не он сам, а его единственный сын. Одно это могло бы охладить дружбу между Карлом и Дунканом, но она каким-то образом выдерживала давление с обеих сторон. Пропасть, которая в какой-то момент все же возникла между ними, до сих пор не имела внятного объяснения. Чаще всего ее связывали с психологической травмой, пережитой Карлом пятнадцать лет назад.