Холмы эти для меня как нельзя более кстати. Осложняя мою задачу, они в то же время защитят меня ото всяких подозрений. Полковник Мтанга — очень проницательный человек, но и он вряд ли догадается об оружии, которое поражает из-за угла. А оружие Мтанга, если он даже и не найдет ни единого намека на пулю, будет искать обязательно.
Возвратившись к себе в обсерваторию, я принялся за расчеты и тотчас обнаружил свою главную ошибку. Зная, что сфокусированный луч лазера проделывает дыру в толще стального листа, я почему-то решил, что наш «Марк Экс» может уничтожить человека. Оказалось, что все обстоит не так-то просто. Человек представляет собой более плотное препятствие на пути лазерного луча, нежели сталь. Человеческое тело состоит преимущественно из воды, которая нагревается раз в десять медленнее любого металла. Луч лазера, пронзающий стальной лист, или передающий сигналы на Плутон (наш «Марк Экс» предназначался как раз для передачи сигналов), человеку способен причинить лишь незначительный, хотя и очень болезненный ожог. На таком расстоянии я со своим лазером самое большее прожгу дыру в цветастом одеяле, в которое Чака постоянно облачался, желая подчеркнуть связь с народом.
Я было отчаялся и едва не отказался от своей затеи. Интуиция все же подсказывала, что решение проблемы существует и мне еще предстоит его найти. Может быть, рассуждал я, мне следует перерезать своим невидимым лучом одну из оттяжек, и тогда башня, которая крепится этими оттяжками, рухнет вместе с Чакой, стоящим на ее вершине. Расчеты подтвердили основательность моих рассуждений, для реализации этого плана было необходимо лишь, чтобы лазер работал непрерывно в течение пятнадцати секунд. Трос в отличие от человека неподвижен, и в этом случае отпадает необходимость рисковать, делая ставку на один-единственный импульс, иными словами, можно делать дело не торопясь.
В глубине души, однако, я считал порчу телескопа святотатством по отношению к науке, поэтому, когда снова обнаружилось, что мой план неприемлем, я невольно ощутил облегчение. Мачта была построена с большим запасом прочности; чтобы обрушить ее, мне пришлось бы перерезать целых три различных троса. Об этом не могло быть и речи. Каждый прицельный импульс потребует тщательной, многочасовой настройки прибора.
Нужно было придумать что-то другое. Большинству людей свойственно не замечать очевидного, поэтому лишь за неделю до официального открытия телескопа понял я, как мне следует поступить с Чакой Всевидящим, Чакой Всемогущим, Отцом Народа.
Мои аспиранты настроили и откалибровали установку, и вскоре нам предстояло провести первое опробование лазера на полной мощности. Под куполом обсерватории наш «Марк Экс» выглядел в точности как большой двухобъективный зеркальный телескоп, каковым он, по сути дела, и является. Одно его тридцатишестидюймовое зеркало концентрирует лазерный луч и направляет его в заданный район; другое зеркало служит для приема входящих сигналов и одновременно для наведения прибора, являясь как бы сверхмощным оптическим прицелом.
Настройку лазера мы выверяли по ближайшей небесной цели — Луне. Поздно ночью я совместил перекрестье прицела с центром убывающего лунного серпа и выпустил импульс, который спустя полторы секунды отозвался великолепным эхом. Все шло как полагается.
Оставалось сделать кое-что еще, этим занялся я сам, соблюдая полнейшую секретность. Радиотелескоп находится к северу от обсерватории, от нашего взора его скрывает холмистая гряда. В двух километрах к югу от нас стоит одинокая гора. Я изучил ее как свои пять пальцев, когда много лет назад монтировал на ее вершине станцию космических лучей. Кто бы мог тогда подумать, что этой горе предстоит сослужить мне службу при столь необычных обстоятельствах.
Чуть пониже вершины горы располагались руины уже давно никому не нужного форта. Я быстро отыскал цель своей вылазки — небольшую пещеру. Высотой не более метра, она образовалась в результате падения с древних стен форта двух больших камней. Судя по паутине, в моей пещере давно не бывал человек.
Я забрался туда; через лаз мне был виден весь комплекс сооружений Системы большого космоса, растянувшийся на много километров. На востоке торчали антенны давнишней станции наблюдения за полетами по программе «Аполлон». Чуть дальше располагался аэродром; включив тормозные сопла, на него медленно опускался грузовой самолет. Я с удовольствием убедился, что отсюда хорошо просматриваются и купол обсерватории, и находящаяся в пяти километрах к северу от него мачта радиотелескопа.
В течение трех дней устанавливал я в этой потаенной норе прецизионное серебряное зеркало. Кропотливая наладка с помощью микрометра заняла уйму времени, и я начал бояться, что не поспею к сроку. Но вот наконец зеркало установлено под нужным углом с точностью до мельчайших долей секунды. Вернувшись в обсерваторию, я навел «Марк Экс» на это зеркало, и в видоискателе возникло изображение верхушки мачты, находящейся позади меня, за холмами. Угол обзора был крошечным, но вполне достаточным для меня. Площадь, занимаемая целью, составляла всего лишь один квадратный метр, но оптика позволяла наблюдать за каждым сантиметром этого квадрата.
Луч света по проложенному мною пути мог проходить туда и обратно. Любой объект, наблюдаемый через видоискатель телескопа, становился потенциальной мишенью для лазерного луча.
Прошло три дня. Я сидел в своей тихой обсерватории, кругом мерно жужжали блоки электропитания. И вот Чака появился в видоискателе. Странное у меня тогда было ощущение — как у астронома, вычислившего орбиту никому еще не известной планеты и вдруг обнаружившего ее в предсказанном месте среди других звезд.
Сначала жестокое лицо было повернуто ко мне в профиль. Казалось, Чака находится в десяти метрах от меня — таким сильным было увеличение. Терпеливо, в уверенном спокойствии дождался я того момента, когда Чака посмотрел в мою сторону. Тут левой рукой я прикоснулся к деревянной фигурке старинного божка, а правой включил систему конденсаторов, приводящую лазер в действие, и в то же мгновение через холмы метнулась бесшумная невидимая молния.
Ничего лучше нельзя было придумать. Конечно, Чака заслуживал смертной казни. Но она сделала бы его в глазах толпы мучеником и укрепила бы господство созданного им режима. Кара, обрушенная на Чаку, хуже, чем смерть; она вселит в его приверженцев суеверный ужас.
Ибо Чака остался жив, но Всевидящий больше никогда и ничего не увидит. За долю секунды он сделался ничтожнее и беспомощнее любого уличного попрошайки.
А ведь я даже не причинил ему боли. Он ничего не почувствовал, когда жар тысячи солнц ослепил его.
[1]
Уважаемый мистер Джинкс! Боюсь, ваша идея вовсе не оригинальна. Рассказы о писателях, чьи произведения кто-то постоянно крадет еще до того, как те успевают их завершить, известны еще со времен как минимум «Провидца» Г. Дж. Уэллса. Примерно раз в неделю я получаю рукопись, которая начинается следующим образом:
Уважаемый мистер Джинкс! Боюсь, ваша идея вовсе не оригинальна. Рассказы о писателях, чьи произведения кто-то постоянно крадет еще до того, как те успевают их завершить, известны еще со времен как минимум «Провидца» Г. Дж. Уэллса. Примерно раз в неделю я получаю рукопись, которая начинается следующим образом: