* * *

Гибсон еще не усвоил всех тонкостей марсианского календаря. Он знал, что дни недели здесь такие же, как на Земле, а у месяцев те же названия, хотя длиной они в пятьдесят, а то и в шестьдесят дней. Он вышел из гостиницы довольно рано, но город был совершенно пуст. На улицах не было ни души, и никто не глазел на него, как вчера; все уже работали в конторах, на фабриках, в лабораториях, и Гибсон чувствовал себя трутнем в деятельном улье.

Он застал Уиттэкера в такой деловой горячке, что не осмелился ему помешать и тихо вышел. Оставалось все исследовать самому. Тут трудно было заблудиться — самое большое расстояние по прямой не превышало пятисот метров. Да, не таким представлял он исследование Марса в своих книгах…

Он бродил по Порт-Лоуэллу, задавал вопросы в рабочее время, вечера проводил в семье Уиттэкера и чувствовал уже, что живет здесь годы. Ничего нового он не ждал. Он видел все заслуживающее внимания, в том числе самого Хэдфилда.

И все же он знал, что он здесь чужой. В сущности, он осмотрел меньше чем одну тысячную поверхности Марса. Все, что лежало за куполом, за холмами, за зеленой равниной, по-прежнему оставалось тайной.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Как хорошо увидеть всех вас снова! — сказал Гибсон, осторожно притащив из бара бутылки — Что вы думаете о Марсе, Джимми? Мы с вами одни тут новички.

— Я еще немного видел, — осторожно ответил Джимми. — Здесь все какое-то маленькое.

— Помню, на Деймосе вы говорили, что все большое. Правда, вы тогда выпили.

— Я никогда не напиваюсь! — возмутился Джимми.

— Ну, значит, вы прекрасный актер. Но такое чувство было и у меня в первые дни. Средство одно — выйти поразмяться. Я уже выходил разок за купол, а сейчас достал «блоху». Собираюсь завтра на холмы. Хотите со мной?

У Джимми заблестели глаза.

— Спасибо. Очень хочу!

— Эй, а мы как? — запротестовал Норден.

— Вы там уже были, — сказал Гибсон. — Кстати, у нас есть еще одно место, можете его разыграть. Водителя они дают своего, не доверяют драгоценную машину. Что ж, они правы.

Выиграл Маккей, а все остальные сказали, что никуда не собирались ехать.

— Тем лучше, — заявил Гибсон. — Значит, встречаемся в транспортной секции, Четвертый купол, в десять утра. До свидания. Мне еще надо написать три статьи или хоть одну под тремя названиями.

Исследователи встретились точно в назначенное время. С собой они притащили все защитное снаряжение, которое им пока не удавалось применить: шлемы, баллоны, воздухоочиститель и костюм с силовыми батарейками, в котором было тепло и уютно даже при ста градусах ниже нуля. На этой прогулке он вряд ли мог понадобиться, разве что с «блохой» случилось бы несчастье и они застряли бы далеко от дома.

Водитель — мрачный молодой геолог — сообщил, что провел вне города столько же времени, что и в городе. Вид у него был очень солидный, и Гибсон без волнений доверил ему свою драгоценную особу.

— А эти машины ломаются? — спросил он, влезая в «блоху».

— Не очень часто. За последний месяц ребята только раза два возвращались домой пешком. И вообще мы уедем недалеко, так что и в самом худшем случае обратно доберемся.

Узкая дорога бежала по низенькой яркой зелени, огибая купола города. От нее отходили другие дороги — к ближним шахтам, к радиостанции, к обсерватории и к посадочной площадке, куда ракеты до сих пор перебрасывали груз с «Ареса».

— Ну, — сказал водитель, притормаживая у первой развилки, — решайте сами, какой дорогой поедем.

Гибсон никак не мог справиться с картой, которая была раза в три больше кабины. Водитель презрительно взглянул на нее:

— Интересно, где вы ее достали? В управлении? Она совершенно устарела. Скажите, куда вам нужно, и я вас повезу.

— Ладно, — сказал Гибсон. — Я думаю, взберемся на холмы и осмотримся.

— Значит, к обсерватории.

«Блоха» рванулась вперед, и сверкающая зелень слилась в однообразное пятно.

— Какую она может развить скорость? — спросил Гибсон, слезая с колен Маккея.

— На хорошей дороге — не меньше ста в час. Но здесь хороших дорог нет, так что я не гоню. Сейчас едем на шестидесяти.

— А далеко на ней можно уехать? — спросил Гибсон, не совсем успокоившись.

— На тысячу километров с одной заправки. Для настоящих, далеких путешествий тут есть дальнеход с запасными батареями. Рекорд у нас до пяти тысяч километров. Я делал три тысячи. При дальних поездках с воздуха сбрасывают контейнеры с горючим.

Хотя они ехали не больше двух минут, Порт-Лоуэлл уже исчез за горизонтом. Из-за кривизны Марса трудно было прикинуть на глаз расстояние; купола почти скрылись, и казалось, что они гораздо больше и гораздо дальше.

Когда «блоха» стала карабкаться на холмы, купола возникли снова. Холмы были невысокие — меньше километра, но вполне годились для радиостанции и обсерватории и не подпускали к городу холодный ветер с юга.

До радиостанции доехали за полчаса и решили, что пора погулять. Все надели маски и по очереди выбрались из «блохи» через маленькую разборную камеру.

Смотреть, в сущности, было не на что. К северу пузырились купола города, а на западе Гибсон разглядел багровый отблеск пустыни, охватывающей всю планету. Они стояли не на самой вершине, и юг был закрыт холмами, но Гибсон знал, что зеленые поля тянутся на несколько сот километров — до самого Красного моря. Здесь, наверху, растительности почти не было. («Из-за отсутствия влаги», — решил он.)

Они пошли к радиостанции. Работала она почти автоматически, так что некому было давать объяснений. Но кое- что Гибсон знал и сам. Огромный параболический рефлектор смотрел вверх, чуть на восток от зенита, на Землю. Может быть, как раз в эту минуту одна из его статей летела к Земле.

Обсерватория разместилась километров на пять южнее, на самом гребне холмов, чтобы городские огни не мешали работе. Гибсон думал, что увидит сверкающие башни, верный признак земных обсерваторий. Но здесь был только маленький купол из пластика, явно предназначенный для жилья. Приборы стояли под открытым небом, хотя их можно было укрыть, если бы паче чаяния испортилась погода.

По-видимому, в обсерватории не было ни души. Они остановились у самого большого прибора — рефлектора с зеркалом, меньше метра в поперечнике. Были здесь еще два маленьких рефлектора и сложный горизонтальный прибор, который Маккей назвал «зеркальным передатчиком». Вот и все, пожалуй.

Скорее всего, дома все же кто-то был — у купола стояла «блоха».

— Они тут любят общество, — сказал водитель, — Скучают, вот и рады гостям. И места у них много. Есть где отдохнуть и пообедать.

— Ну, на угощение мы не рассчитываем, — возразил Гибсон; он не любил принимать одолжения, на которые не мог ответить.