— Знаешь, чем выше пост в Отделе медицинских исследований занимают люди, с которыми я разговариваю, тем холоднее они себя ведут. Когда я прилетал сюда в прошлый раз, они держались очень доброжелательно, рассказали кучу интересных историй. А теперь мне даже не удается встретиться с директором Медицинского центра. Он либо слишком занят и не может уделить мне ни минуты, либо находится на другом краю Луны. Кстати, что он собой представляет?
— Доктор Хейстингс? Неприятный тип. Очень хороший специалист, но работать с ним нелегко.
— Что он может скрывать?
— Зная тебя, могу предположить, что у тебя уже появилась парочка занимательных теорий.
— Ну, возможно, наркотики, какие-нибудь махинации, политический заговор — только в наше время все это звучит глупо. А потому остаются варианты, которые пугают меня до полусмерти.
Брови Чандры вопросительно поползли вверх.
— Межпланетная эпидемия, — пояснил Купер.
— Мне казалось, что такое невозможно.
— Да, я сам написал серию статей, доказывающих, что жизненные формы других планет обладают таким химическим строением, что не могут взаимодействовать с нами, и что всем нашим микробам и бактериям потребовался миллион лет, чтобы приспособиться к существованию в наших телах. Но я всегда сомневался в правоте такого предположения. Допустим, с Марса вернулся корабль и доставил к нам какую-нибудь страшную гадость, с которой врачи не в силах справиться.
Наступило долгое молчание, в конце концов прерванное Чандрой:
— Я начну расследование. Что-то мне это тоже не нравится. К тому же, возможно, ты не знаешь, но за последний месяц среди медиков случилось три нервных срыва — что весьма и весьма необычно.
Он посмотрел на часы, затем на искусственное небо, которое казалось таким далеким, хотя и находилось всего в двухстах футах у них над головами.
— Пойдем-ка отсюда, — сказал он. — Через пять минут начнется утренний ливень.
Звонок разбудил Купера ночью через две недели — настоящей лунной ночью. Согласно часам города Плутон было воскресное утро.
— Генри, это Чандра. Мы можем встретиться через полчаса у воздушною шлюза номер пять? Хорошо. Жду тебя.
Купер сразу понял: Чандре удалось что-то узнать, поскольку воздушный шлюз номер пять означал, что они намереваются покинуть купол.
Разговаривать в присутствии полицейского, который управлял гусеничной машиной, мчащейся из города по некоему подобию дороги, проложенной бульдозерами в лунной пыли, они не могли. На южном горизонте висела Земля и проливала свой сверкающий сине-зеленый свет на инфернальный пейзаж. Как ни старайся, сказал как-то раз себе Купер, Луну невозможно представить ярким светилом. Впрочем, природа тщательно хранит свои тайны, и людям еще предстоит их открыть.
На изрезанном неровными линиями горизонте исчезли многочисленные купола города, и через некоторое время они свернули с главной дороги на едва различимую тропинку. Прошло еще десять минут, и Купер увидел впереди сверкающую полусферу, которая стояла на одиноком скалистом уступе. Около нее замерла машина с красным крестом. Получалось, что они здесь не единственные посетители.
Кроме того, их явно ждали. Как только они подъехали к куполу, появилась гибкая труба воздушного шлюза, которая обхватила их автомобиль. Раздалось короткое шипение, давление выровнялось, и Купер последовал за Чандрой в здание.
Оператор воздушного шлюза провел их по извивающимся коридорам и пересекающим их проходам в самый центр купола. Время от времени они проходили мимо пустующих в это воскресное утро лабораторий, каких-то приборов, компьютеров — все самое обычное, ничего особенного. Вскоре проводник завел их в большую круглую комнату и тихо прикрыл за ними дверь.
Они попали в маленький зоопарк. Повсюду стояли клетки, аквариумы, банки, в которых содержались самые разные представители земной фауны. Гостей встречал невысокий седовласый человек с несчастным и обеспокоенным выражением на лице.
— Доктор Хейстингс, — сказал Кумарасвоми. — Позвольте представить вам мистера Купера.
Старший инспектор повернулся к своему спутнику и добавил:
— Я убедил доктора, что есть только один способ тебя успокоить — рассказать все.
— По правде говоря, — сказал Хейстингс, — не уверен, что происходящее но-прежнему следует хранить в тайне.
Голос у него дрожал, и Купер заметил, что он с трудом держит себя в руках. Так-так, скоро нас ждет еще один нервный срыв!
Ученый не стал тратить время на такие формальности, как рукопожатие, а просто подошел к одной из клеток, вынул из нее маленький мохнатый комочек и протянул Куперу.
— Знаете, кто это? — резко спросил он.
— Конечно. Хомяк — стандартное лабораторное животное.
— Верно, — подтвердил Хейстингс, — самый обычный золотистый хомяк. Только вот этому экземпляру исполнилось пять лет — как и всем остальным его собратьям по клетке.
— И что тут необычного?
— А ничего, совсем ничего… если не считать такой мелочи, как тот факт, что хомяки живут всего два года. У нас тут есть такие, которым уже исполнилось десять.
Несколько мгновений никто ничего не говорил, но в комнате слышалось шуршание, шорох, скрежет, тоненькие голоса животных.
— Боже праведный, вам удалось найти способ продлить жизнь, — прошептал Купер.
— Ничего подобного, — возразил Хейстингс. — Мы к этому не имеем никакого отношения. Луна нам его подарила… и, будь мы не так близоруки, могли бы и сами догадаться.
Казалось, ему удалось взять себя в руки — словно он снова стал ученым, которого привело в восторг потрясающее открытие — вне зависимости от его последствий для человечества.
— На Земле, — сказал он, — мы всю жизнь сражаемся с гравитацией. Она истощает наши силы, расслабляет мышцы, меняет форму желудка. Как вы думаете, сколько тонн крови наше сердце прогоняет по кровеносным сосудам за семьдесят лет и сколько всего получается миль? Эта работа и напряжение снижено здесь, на Луне, в шесть раз. Человек весом в сто восемьдесят фунтов на Луне весит всего тридцать.
— Понятно, — медленно протянул Купер. — Хомяки прожили десять лет, — а сколько же тогда отведено человеку?
— Закон, который здесь действует, не так прост, — ответил Хейстингс. — Очень многое зависит от размеров и вида живого существа. Еще месяц назад мы не смогли бы определенно ответить на ваш вопрос. Сейчас мы твердо знаем, что на Луне человек может прожить около двухсот лет — по меньшей мере.
— И вы хранили свое открытие в тайне!
— Идиот! Неужели вы не понимаете?
— Успокойтесь, доктор, не стоит так волноваться, — мягко проговорил Чандра.
Сделав над собой усилие. Хейстингс снова взял себя в руки и продолжал говорить с таким ледяным спокойствием в голосе, что его слова жалили, словно замерзающие на холодном ветру капли дождя.