Тут я вмешался.
— У меня — случай крайней необходимости, — сказал я. — Мне необходимо точно знать, что мы должны делать на этой планете.
Кугель точно таким же образом — как марионетка — повернулся ко мне. Чтобы ответить, подумал я. Но ошибся. Какое-то время он смотрел на меня своими необычными безжизненными глазами, затем изображение начало распадаться и исчезло.
Я взглянул на Гарри, Гарри — на меня. Я сказал:
— Полагаю, и от них мы никаких инструкций не получим.
Он пожал плечами.
— Можем отыскать место, где я жил, — сказал он. Эта перспектива ему явно нравилась.
А мне нет. Мне совсем не интересно смотреть на место, где когда-то что-то было, а потом исчезло. Мне кажется, это недостаточный повод для полета за семьдесят тысяч световых лет.
IV
После того как посадочная шлюпка отошла от корабля, оставленного на орбите, для спуска на поверхность потребовалось восемнадцать минут в органическом исчислении. Это очень долго. За меньшее время мне приходилось готовить настоящую, физическую еду — многие блюда почти из ничего — для трех тысяч человек. Вполне достаточно времени для знакомства с новыми членами экипажа — обмен рассказами о прошлом, болтовня о цели полета и все прочее для установления дружеских отношений.
Но с кугелем ничего подобного не получилось…
Попробуем прояснить некоторые проблемы номенклатуры. Вероятно, точнее было бы говорить о кугелях, используя множественное число, потому что внутри контейнера находилось множество существ — может, миллион, а может, во много раз больше. Но то, что мы видели, совсем не походило на миллион существ. Кугели демонстрировали нам себя в виде одного более или менее человекоподобного существа — точнее они делали это, когда хотели показаться, то есть не слишком часто. Когда неуклюжая фигура сообщала нам все, что хотели довести до нашего сведения кугели, она неловко поворачивалась, распадалась и исчезала. Когда я задавал вопрос, касающийся таких физических проблем, как работа приборов шлюпки, фигура медленно возникала, держалась равно столько времени, чтобы ответить, и опять распадалась. Прочие вопросы, вроде «Не скажешь ли, Группа, чего ты надеешься достичь на Арабелле?», кугели просто игнорировали, даже если их задавал я. На вопросы Гарри, который когда-то был органическим существом, они вообще не отвечали.
* * *
«Бесконечный» не совсем подходящая характеристика спуска. Он все-таки кончился.
Я смог определить это только по показаниям приборов, которые зафиксировали увеличение силы тяжести, не связанное с движением нашей шлюпки. Сила тяжести составляла примерно 80 процентов земной. Шлюпка слегка вздрогнула и застыла.
Мы прибыли.
Я не видел причин откладывать то, за чем мы явились, поэтому немедленно запустил исследовательскую программу. Мгновение спустя то же сделал Гарри.
Хотя мы приземлились на освещенной стороне Арабеллы, здесь было очень мрачно. Похоже, что мы оказались под проливным дождем — я сразу узнал его по базам данных, к которым у меня был доступ.
Если в этой части планеты и обитала какая-то фауна, никаких следов ее не было видно — животные, вероятно, прятались от дождя в норах. По земным нормам было холодно — примерно 277 градусов по Кельвину, и над головой непрерывно сверкали яркие молнии.
Рядом со мной дрожал Гарри — по чисто психологическим причинам, конечно, поскольку физическое окружение действовало на него не больше, чем на меня.
— Видишь что-нибудь знакомое? — спросил я.
Он в отчаянии покачал головой.
— Никогда в жизни здесь не был.
— Конечно, был, Гарри, — мягко поправил его я. — Это Арабелла. Ты провел на этой планете сорок пять органических лет и не мог об этом забыть.
Он вызывающе посмотрел на меня.
— Я не забыл ни одной проклятой секунды из того времени, но почему ты считаешь, что я бывал в этой части Арабеллы? Это целая чертова планета, верно? Припомни, у нас не было самолетов, чтобы летать по всей планете. Как ты думаешь, далеко мы могли уйти пешком?
Это меня удивило. Впервые за время нашего знакомства Гарри оказался прав, а я нет. К такому опыту я не привык, и он мне не понравился. Я спокойно сказал:
— Прости, Гарри. Но хоть что-нибудь ты узнаешь?
Он взглянул на небольшую рощу из деревьев или похожих на деревья организмов в нескольких десятках метров от нас.
— Эти я знаю. Их молодые листья можно есть, — ответил он. — Потом — нет, выворачивает наизнанку. Берта едва не умерла, когда попробовала.
— Значит, что-то ты узнаешь?
Он с усталым презрением посмотрел на меня.
— Я сказал, что узнаю деревья. Деревья того же вида, Марки, но местность совсем другая. Там, где я был, этих деревьев росло гораздо больше. Настоящий лес на сотни квадратных километров. Когда весной распускались листья, как мы наедались!
Гарри улыбался, как будто на него нахлынули счастливые воспоминания. Может, так и было. Для Гарри и остальных заброшенных на планету любая возможность наполнить животы — уже счастье. Я продолжал расспросы, показал на большую горную цепь на горизонте; облака почти совершенно закрывали ее в оптическом диапазоне, но на микроволновых частотах горы были отчетливо видны.
Он без энтузиазма посмотрел на них и покачал головой.
— Нет, Марки. Не думаю. Может, если бы нам удалось заглянуть на ту сторону?…
— Никаких проблем, — ответил я, переместил зрительную программу на самую высокую вершину и максимально увеличил изображение. Здесь буря бушевала еще сильнее, с многочисленными молниями и истинными потоками осадков. Разница состояла лишь в том, что осадки имели вид гексагональных кристаллов воды в твердой фазе — это состояние называется «снег». С вершины мы видели местность на сто километров до горизонта. Один из ближайших пиков, со срезанной вершиной и с кратером, похожим на озеро, когда-то был вулканом, но сейчас явно не действующим. Вдали виднелось еще одно озеро, гораздо больше первого; через болота и заросли тростника в него впадала широкая медлительная река. Мне казалось, что такую местность легко узнать.
— Что-нибудь знакомое, Гарри? — спросил я.
Он поморщился, когда электрический разряд ударил в землю всего в нескольких сотнях метров от нас, и снова отрицательно покачал головой.
— Возле нашей пещеры были похожие болота. Мы там проводили много времени, потому что в воде можно было наловить жуков и что-то вроде моллюсков. Боже, какой у них был отвратительный вкус, — добавил он, морща нос от омерзения, — но в холодное время года это почти единственное, что мы могли есть. И никакого озера там не было.
Я вздохнул.
— Ну хорошо, попробуем в другом месте.
Так мы и поступили. Попробовали в другом, и еще в одном, и еще. И тут, во время девятой или десятой попытки, рядом с нами возникла нелепая фигура кугеля.