Кое-кто тут же заявил, что это проделки какого-нибудь злого колдуна. Другие считали, что виною всему пираты-демоны. Ходили слухи, что эти чудовища нападают на корабли, грабят их, а потом едят моряков. Янош уговорил Кассини на время отвлечься от проблем своего желудка и произнести небольшую проповедь о добрых богах и милосердных людях. Но в этой речи не хватало страсти, поскольку сказывалась не только морская болезнь Кассини, но и его собственный страх. Он пытался подбодрить нас рассуждениями на тему, что, дескать, в таких экспедициях, как наша, столкновения с различными неожиданными явлениями — дело обычное. Но сам увидел, что слова его не доходят до цели, и потому призвал принести жертву богам этого места. Завязался спор. Большинство выразило мнение, что мы уже приносили жертву нашим собственным богам, и потому они могут рассердиться, поэтому если и приносить жертву, то только местным богам, или они отвернутся от нас. Для этого обряда у нас была только маленькая свинья — корабельный талисман. Кассини настоял на своем требовании, справедливо полагая, что местные боги здесь сильнее. Свинья завопила, когда ей разрезали горло, а Кассини набрал ее крови в медную чашу, разрисованную таинственными символами.
— От этого толку не будет, — сказал один.
— Нужен дар получше, — сказал другой.
— Это же всего лишь наша свинка, — сказал кто-то тихо.
— Вот эту нашу удачу он сейчас и убивает, — раздался ропот.
И тут я услыхал, как кто-то сказал:
— Этот рыжий во всем виноват. Все знают, что рыжий на корабле — к несчастью.
Янош схватил меня за локоть, и я сделал вид, что ничего не слышал. А когда он повел меня прочь, я услыхал и последнюю реплику:
— Это его бы надо было прикончить. Вот тогда бы нас ждала удача.
— Мои рыжие волосы, — вздохнул я, — всегда были для меня проклятием.
— Глупо сожалеть о том, с чем рожден, — успокоил меня Янош. — Я не удивлюсь, если есть страны, где живут только рыжие, и там проклятым считается какой-нибудь бедолага брюнет.
— Но мне-то что делать? — спросил я.
— Не волноваться. До Редонда осталось несколько дней пути. Зачем заставлять кипеть горшок на сильном огне, когда можно и на медленном? Кроме того, с нами наши верные солдаты-ориссиане, против которых моряки не отважатся выступить. — Но выглядел он, несмотря на свои слова, мрачно. — Но держи свое оружие наготове. На тот случай, если кто-нибудь навестит тебя ночью.
Кассини, завершая обряд жертвоприношения, вылил смесь из крови и колдовских снадобий в море и воззвал к богам громким голосом, заверяя, что мы мирные люди и вскоре оставим в покое их царство. Мы поплыли дальше, и, казалось, люди немного успокоились. Ворчание прекратилось, хотя по-прежнему в мою сторону посматривали враждебно. Когда же мы вошли в район, известный устойчивыми ветрами, экипаж и совсем повеселел. Л'юр направил судно прямо на Редонд, и «Киттивэйк» помчалась по волнам, как крылатая рыба. А в полдень наступил штиль.
Л'юр сказал своим людям, чтобы они не волновались, что это временное затишье; ведь известно, что ветры здесь всегда дуют надежно. Но и ночью царствовало затишье. Утром мы пробудились в ожидании свежего ветерка. Но наши надежды были тщетны. И в полдень не налетел ветер. И ночной бриз не благословил нас своим дуновением. На следующее утро солнце палило немилосердно. И день этот, кроме головной боли от жары, ничего нам не принес. Даже мозолистые пятки моряков обжигались при соприкосновении с раскаленной палубой. На горизонте не было ни облачка, и раскаленное небо не сулило никакого ветерка.
Ближе к вечеру ко мне подошел Л'юр.
— Пора бы вашему воскресителю обратиться к духам ветров, — сказал он. — В этих местах раньше их призывать не нужно было. И пусть попросит их только, чтобы они не вздумали дуть от Редонда. — Он оглядел безоблачные небеса и покачал головой: — И надо бы нам с этим поторопиться.
Я позвал Яноша и Кассини. Добрый мешок духов ветра стоил дорого. Занимались этим ремеслом старые колдуньи, живущие главным образом в портах. Они ловили заблудившихся духов в заколдованные мешки и продавали их морякам, чтобы те использовали их во время штиля. Но цена такого мешка была такова, что использовали его только в случае крайней необходимости. Мы все пришли к заключению, что такой случай наступил.
Кассини совершил церемонию, нарисовав мелом пентаграмму на палубе сразу за клювообразным носом судна. Совершив очищающий обряд в площади пентаграммы, рассыпал золу из редких растений и сожженных частей столь же редких животных. Он надел самую лучшую свою мантию и вынес мешок с духами ветра. Мы все собрались вокруг него, он поднял руки и громко воззвал к Тедейту. В течение получаса он взывал к богу путников, а затем еще более часа провозглашал имя Тедейта, призывая его внять нашим мольбам. Жара стояла невыносимая, но никто не стонал, боясь своим шумом сорвать все дело. Мы терпеливо наблюдали его длительную экзальтацию, поддерживая тех, кому уж совсем становилось невмоготу. Мне хорошо запомнилось это безоблачное небо и полные мольбы слова Кассини. Но ни малейшая тучка не снизошла к нам.
Наконец настал решающий момент. Кассини положил мешок на палубу, взялся за завязку и сильно дернул, быстро отскочив в сторону, чтобы дать выйти духам ветра. Ходили слухи о том, что люди, не успевшие увернуться от их яростного дуновения, погибали. Но в этот день не было никакого яростного дуновения. Вместо поднимающегося к небесам воя ветра из мешка донеслось слабое шипение. Мешок обмяк и остался лежать на палубе, совершенно бесполезным для нас. Кассини обескураженно застыл, раскрыв рот, как дурачок в мантии воскресителя. Моряки удивленно зароптали.
Один из них дерзко прыгнул в пентаграмму и схватил мешок. Я не знал его имени, но уши у него были обкромсанные — расплата за воровство. Он осмотрел печать, свисавшую с завязки, и зло завопил.
— Мне знакома эта печать, — орал Рваное Ухо, — а ее владелица известна как мошенница! Зато она продает свои заклинания очень дешево. Но от них появится ветер не сильнее, чем дунет ребенок — Он повернулся в мою сторону и угрожающе встряхнул мешок. — Ребята, этот рыжий поскупился, — заорал он. — Ему лучше видеть наших жен вдовами, чем раскошелиться на добротный товар.
Толпа взволнованно загудела, не обращая внимания на призывы Л'юра к спокойствию. Некоторые схватились за ножи, требуя принести в жертву богам мой рыжий скальп.
Янош рявкнул команду, и тут же рядом с нами возникли сержант Мэйн и солдаты. Из ножен вылетели сабли, и экипаж смолк. Янош вскочил на бочонок.
— Слушайте меня внимательно, моряки «Киттивэйк», — прокричал он. — Если хоть один из вас протянет к нему руку, я прикажу нашим солдатам умертвить вас всех. Мы уже достаточно близко к Редонду, чтобы обойтись без вашего мореходного искусства — ежели таковое вообще имеется. И можете мне поверить, мы управимся.
Мэйн в знак подтверждения этих слов ударил саблей о щит. Солдаты повторили его жест. Звон боевого металла о боевой металл напугал моряков. Они по-прежнему молчали и не двигались с места.