Квотерволз находился в тюрьме, когда его дело попало мне на глаза. Я спас его от уготованной ему участи, о чем потом изредка сожалел, и он оказался у меня на службе в качестве главы охраны. С работой он справлялся хорошо, и сожалел я лишь о том, что порою он обращался со мной не как с мужчиной, а как с глупым и слабым стариком.
Когда Квотерволз увидел меня, лицо его помрачнело, брови нахмурились, а приветливая улыбка исчезла.
— Вы не одеты, мой господин, — укоризненно сказал он. — А нам надо поторопиться, чтобы не опоздать на церемонию.
— Я не еду, — сказал я. — Пошли мои извинения и скажи, что я заболел.
Я изо всех сил старался выглядеть больным, потрогал лоб — нет ли жара — и тут же вздохнул, словно подтвердились мои наихудшие опасения.
— А на мой взгляд, вы здоровы, — сказал он. Затем посмотрел на бокал бренди и на полупустой графин. — Снова жалели себя, мой господин, не так ли? Одному Тедейту ведомо, на что вам жаловаться. Ведь вы богаче, чем допустимо любому человеку. К тому же глава самой грандиозной торговой империи в истории Ориссы. Любимы и почитаемы всеми. Или почти всеми. Потому что есть кое-кто, считающий вас обычным смертным.
— Ты имеешь в виду себя? — сказал я.
— Да, мой господин, — ответил он. — Кто же еще позаботится о таком капризном старикашке и отведет от него руку наемного убийцы, который бы всех нас избавил от хлопот?
— Ну не наглей, — огрызнулся я. — Мне лучше знать, болен я или нет.
— Мой господин, — сказал он, — если вам нужна вежливая ложь, то не стоило нанимать главой вашей охраны человека, подобного мне.
Несмотря на мрачное настроение, я с трудом подавил улыбку. Соплеменники Квотерволза, мужественные и честные люди, отличались еще тем, что всегда говорили одну неприкрытую правду. Ничто не могло заставить их солгать, даже требования приличий, принятых в ориссианском обществе.
— Ваша единственная болезнь, мой господин, — продолжил он, — заключается в большом количестве скопившегося внутри уныния. Вам нужен свежий ветер, солнечный свет и хорошая компания. Так что шевелите конечностями, господин Антеро, потому что именно это вас и ожидает.
— Ты не только искусный фехтовальщик, ты еще умелый, но, к сожалению, назойливый лекарь, — сказал я. — Проклятие, я хочу остаться в одиночестве! Я стар. Я имею право.
— Прошу прощения, мой господин, — отозвался Квотерволз, — но у меня есть бабушка, которая на двадцать лет старше вас. Так вот она встает в четыре часа утра до сих пор, чтобы подоить козочек и отправить их пастись. И нечего из себя изображать хиляка, хотя вы и можете в него превратиться, если будете вести себя подобным образом.
Я еще сердился, в глубине души продолжая цепляться за скорбь. Но Квотерволз пошел до конца, изгоняя мое дурное настроение.
— Вам предстоит присутствовать при спуске корабля на воду, — продолжал он. — Ваша семья и работники давно готовились к этой церемонии. И вы обещали не только присутствовать, но и благословить судно.
— А я передумал.
Квотерволз скривился.
— Это не только невежливо, но и считается дурной приметой, мой господин. А если с кораблем что-нибудь впоследствии случится? Пираты нападут или потонет в шторм? Это случится оттого, что вы не благословили судно.
— Только не ври мне, что ты веришь в эту суеверную чепуху, — проворчал я.
Квотерволз пожал широкими плечами.
— Я человек сухопутный, не моряк, — сказал он, — но как только я оказываюсь в море, то забываю всю свою отвагу и первым плюхаюсь на колени, если задует сильный ветер. Вот когда по-настоящему боги дают о себе знать. — Он засмеялся. — Но вам-то ведь об этом ведомо больше, мой господин, нежели мне, — сказал он. — Ведь это же вы знаменитый Антеро. Сокрушитель демонов. Спаситель невинных девиц. Самый великий путешественник со времен основания мира.
И тут он напустил на себя скорбный вид.
— Как жаль, — сказал он, — что такой человек превратился просто в труху.
— О, ну хорошо, — сказал я. — Я поеду… Ты только заткнись. Но если я простужусь и умру, вся вина падет на твою голову.
— Готов испытать судьбу, мой господин. — Он засмеялся. — Ну а теперь все-таки шевелите конечностями, чтобы слуга мог вас одеть.
С этими словами он вышел.
Я допил бренди и с размаху хватил бокалом об пол. Вот же сын кочевой шлюхи! Уж я его проучу! Но как только кровь во мне взыграла, я тут же понял, что вновь оказался в дураках. Этому Квотерволзу впору обращаться за лицензией в гильдию воскресителей. Вы только посмотрите, как он обратил мою жалость к себе в гнев, а гнев — во вновь появившийся интерес к жизни…
Я засмеялся и кликнул слугу. Надо поторопиться, или я опоздаю на спуск корабля.
Я выглянул в окно и увидел, что гулявшие по полю любовники скрылись. Однако глаз у меня еще был достаточно острый, чтобы разглядеть, где высокая трава предоставила им благоухающее ложе. И я видел, как в том месте ритмично движется растительность.
Что ж, может быть, денек предстоит не такой уж и плохой.
В юности длительная поездка от моей загородной виллы до Ориссы воспринималась как удовольствие. Путешествие верхом по сельской местности мимо мирных ферм, через тенистые леса и мелодично журчащие ручейки всегда наполняло меня энергией. Но город уже вырвался из старых границ, и теперь от моих дверей его отделяла какая-то миля. Ферм осталось не много, а значительную часть леса вырубили на древесину для постройки домов и кораблей.
Как ни любил я наш город, но я не был слеп и видел, что застраивается он в каком-то беспорядке. С той поры, как первый ориссианин счел это местечко достаточно удачным, чтобы поставить здесь свою рыбачью лачугу, прошло немало времени, и теперь уже любое свободное пространство рассматривалось участком, прекрасно подходящим под застройку. Местность была очень неровной, и теперь некоторые многоэтажные здания поднимались на такую высоту, что нависали над улицей, целиком погружая ее в тень. Такие здания напоминали мне скученность старой Ликантии — города, многие поколения бывшего нашим заклятым врагом, пока моя сестра, Рали, не перехитрила его архонтов, не одолела ликантиан и не сровняла их город с землей.
Мое дурное настроение вновь напомнило о себе, когда я подумал о Рали. Теперь таких героев уже нам не увидеть. Я восхищался собственной сестрой еще с младенчества. И, если говорить правду, мои подвиги по сравнению с ее деяниями выглядели жалко. Она была воином из воинов. Командиром женской гвардии маранонок. Рали преследовала последнего архонта Ликантии до края света, что уже само по себе было самым грандиозным путешествием в истории. И она догнала его и уничтожила, тем самым спасая Ориссу от гибели. Рали была благословенна — или проклята, кому как нравится, — магическим талантом, который мог бы соперничать со способностями наших лучших воскресителей.