Мы шли достаточно близко, так что я смог разглядеть в кристально чистой воде их щупальца, уходящие в глубину. Внизу под ними плавали длинные, футов по семь, если только не обманывала оптика воды, рыбины, похожие на тунцов. Зная, что эти щупальца могут быть смертельно опасными, мы сочли за благо изменить курс и обойти стаю медуз, неторопливо дрейфующих под ветром на юго-запад, к неведомым берегам.
Дабы порадовать участников экспедиции, мы устроили рыбалку. Моряки, как им и положено, удовольствовались лишь рыбой с белым мясом, да и то неохотно. Любое другое морское создание, уродливой формы и с темным мясом, приводит их в содрогание. Остальные же были рады новому занятию, пресытившись солониной из бочонков. Совершили мы и еще одну церемонию, для всех, посвященную дару к языкам. Когда я был мальчиком, самым скучным в профессии торговца мне казалась необходимость постоянного изучения новых языков. Янош объяснил мне, как кратчайшим путем выучить незнакомый язык: найти иностранку и развлекаться с ней в постели, узнавая, как называется та или иная часть тела, то или иное действие. Вакаан обратил мучительную науку в удовольствие, для чего надобно было совершить лишь небольшую церемонию. Однажды, когда король Домас, не помню из-за чего, пребывал в особенно хорошем расположении духа, я попросил его поделиться со мной этими премудростями. Он рассмотрел мою просьбу и сказал, что, поскольку его люди практически не покидают границ королевства, он не видит беды в том, чтобы помочь Ориссе шагнуть на следующую ступень познания.
В этой экспедиции к колдовскому обряду вакаанцев мы добавили еще и знания, добытые Рали в путешествии к королевству Кония, для чего употребили фрукты, мясо и зерна оттуда.
С собою из Ориссы мы прихватили и необходимые для церемонии губки, а в качестве новой особой приправы употребили странно выглядевшее засушенное растение из коллекции Джанелы, названия которого ни она, ни кто другой не знали, и потому мы решили, что оно происходит как раз с тех дальних берегов, к которым мы и направлялись.
После церемонии мы продолжили наше плавание на восток.
Мне не хватало лишь партнера по постели. Поскольку мы выскользнули из-под бдительного присмотра Модина, Джанела, разумеется, спала в собственной каюте.
Время от времени я с тоской вспоминал те часы ночи в Ирайе, когда она спала положив мне голову на плечо, равномерно и тихо дыша. Тут же перед моим мысленным взором начинали возникать и другие картины, которые приходилось насильно отгонять, если уж они совсем разыгрывались в воображении.
Однажды, прежде чем уйти в свою каюту, Джанела, остановившись в дверях, тихо сказала:
— Иногда и злой волшебник вынужден делать хоть немного добрых дел. Я сама в этом убедилась.
И она закрыла за собой дверь.
Прошла еще одна неделя. Теперь мы находились далеко в Восточном море.
Как-то утром, когда Квотерволз гонял на палубе своих солдат, он попросил Джанелу об одолжении.
— Госпожа, — сказал он, — я видел, как вы сражались, когда на вас напал тот негодяй Палик. Мне не доводилось видеть такой техники. Может быть, вы кое-что продемонстрируете этим калекам, из которых я пытаюсь сделать солдат?
Джанела немного поколебалась, но согласилась.
Она вышла на палубу и, разложив перед собою различное оружие, выбрала Квотерволза в качестве спарринг-партнера. Свое искусство она демонстрировала необычным путем. Вместо стремительных наскоков и выпадов она все показывала замедленно, словно двигалась под водой, и точно так же попросила делать и Квотерволза.
— Всегда, — объясняла она, — надо стараться смотреть только в глаза противнику, с которым имеете дело. Ни за что не отводите взгляд. Движение сабли можно уловить и краем глаза и всегда успеть отбить удар. Но надобно чувствовать, когда противник идет в атаку. Квотерволз, сделай медленно выпад. А теперь смотрите. Видите, как расширились его глаза, когда он только изготовился к выпаду? Видите, как слегка приподнялась правая нога и напряглись мускулы, которые двинут ее вперед? Видите, как свободная рука пошла в сторону, готовясь поддержать равновесие? А когда вы это увидели, то легко перейти в контратаку или отступить в сторону. Наблюдайте, заучивайте, отрабатывайте все быстрее с каждым разом и будете уметь то же, что и я.
— Непросто, — пробормотал Мах, один из тех, кто вместе со мной предпринимал вылазку к демону Сенаку.
— Умирать проще, — усмехнулась Джанела.
Упрямец Отави, держа перед собой топор, сказал:
— Я посмотрю, кто на меня нападет. А позволять кому-то бить первым — просто ошибка.
Джанела ничего не ответила, лишь подняла с палубы кинжал.
— Квотерволз, изо всей силы и на полной скорости ударь меня в сердце.
Квотерволз подумал, кивнул, сделал короткий шаг вперед и нанес удар. Но, как это уже происходило однажды ночью на палубе «Ибиса», Джанелы в месте удара не оказалось. Двигаясь грациозно, как танцор, она уже оказалась со стороны левой руки Квотерволза. Свободной рукой она коснулась виска Квотерволза, имитируя удар, а острие кинжала тронуло его шею. Первый ее удар сбил бы его с ног и потряс, а лезвие отправило бы его к Черному Искателю.
— Теперь вы видите, — сказала она немного раздраженно, — что дело не в оружии. Во-первых, надо успеть поменять позицию, когда противник сделал выпад. А затем уже делайте то, что сочтете нужным. Вы можете убить противника, сбить с ног или просто убежать. А теперь, Квотерволз, пусть повторят поэтапно. Не торопясь, а я посмотрю.
Она отошла и оказалась рядом со мной.
— Вряд ли они чему-нибудь научатся, — тихо сказала она.
— Почему?
— Да потому, что я изучала эту технику два года напролет, прежде чем почувствовала ее. И к тому же я боюсь, что Квотерволз и остальные не понимают всей важности ощущений того, что намеревается делать твой противник, и того факта, что двигаться надо в то самое мгновение, когда враг нападает. Я не знаю, как внушить это им. Старик, обучавший меня, говорил, что у меня, если я вздумаю кого-то обучать этому искусству, возникнут те же проблемы, что и у него в процессе моего обучения. Это длилось два года, — продолжала она, — а затем что-то щелкнуло, и я все почувствовала.
Я был несколько озадачен.
— Не понимаю, почему ни одна армия не возьмет на вооружение эту технику ведения боя.
— Что же тут непонятно? Солдаты слишком много проводят времени за надраиванием оружия и за обслуживанием своих офицеров, и, чтобы стать настоящими воинами, времени не остается. И к тому же попробуй убеди солдата, что это искусство важнее, нежели выбор оружия. На самом деле совершенно не важно, чем ты вооружен — саблей или пикой. Оружие — это костыль, от которого трудно избавиться, даже когда нога исцелилась. И с другой стороны, мое искусство работает лучше в реальных условиях, при столкновении с настоящим врагом, с тем, кто не будет имитировать удары. А в этих условиях, когда люди не видят настоящей опасности, все эти тренировки — лишь баловство. В минуту опасности уже поздно учиться.